главная / о сайте / юбилеи / рецензии и полемика / дискуссии / публикуется впервые / интервью / форум

Павел Нерлер

"СЛАВА БЫЛА В Ц.К., СЛАВА БЫЛА В Б.О."!
ЗАМЕТКИ К ТЕМЕ "МАНДЕЛЬШТАМ И РЕВОЛЮЦИЯ"

"В самую тепличную, в самую выкипяченную русскую школу ворвется жизнь с неожиданными интересами и буйными умственными забавами, как однажды она ворвалась в пушкинский Лицей"
(О.Мандельштам. Шум времени)

"Ребяческий характер связи О.М. со всевозможными политическими, конфессиональными и культурными "величественными идеями, похожими на массивные тиары", будь то "Россия на камне и крови" <...>; гражданственность эсеров, Третий Рим Тютчева и Недоброво или Третий Интернационал четвертого сословия, будь то священная держава или святая свобода, будь то католическая теократия по Чаадаеву или православные мечтания Карташева, будь то культурные утопии Вяч. Иванова или антиутопии Анненского, - ребячество это, так бесившее даже благорасположенных современников, и впрямь поражает. Будет худо, если мы перестанем его чувствовать"
(С.С.Аверинцев. Так почему же все-таки Мандельштам?)

1.

В январе 1921 года в Ростове Осип Эмильевич Мандельштам вдруг вспомнил и с пронзительною остротой описал в газетном очерке1 одно яркое отроческое впечатление: протестующую демонстрацию рабочих, ведомых Гапоном, и ее расстрел. Событие это, называемое прологом русской революции 1905-1906 годов, всплыло не случайно: молодой поэт (тогда еще Иосиф, а не Осип) не просто сочувствовал протестующим: живя тогда "тем же, чем жила тогда большая часть молодежи, на многое надеявшаяся, многого ожидавшая"2, он сам внутренне рвался в революционное действо, под порывы того, что он называл "шумом времени" и "ветром революции".

Мандельштамовская "революционность", в отличие от, скажем, эренбурговской, не была социал-демократической.3 Его душою прочно владели социалисты- революционеры, эсеры. И причина тому лежала не только в особенностях их программы или романтическом ореоле их катакомбной жизни, но еще и в тех, с кем его свела судьба тенишевца. Последние годы и месяцы учебы в училище были ознаменованы бурным всплеском революционности.

Учился он в Тенишевском с удовольствием, но все же не настолько прилежно, чтобы можно было обойтись без репетиторов. Репетиторов же своих - Сергея Ивановича4 Белявского и Б.В. Бабина-Кореня - он впоследствии назвал не иначе как "репетиторами русской революции". Их политическое влияние на Мандельштама было огромным, но если первый был социал-демократом5, то второй - эсером, причем ни много ни мало членом Петербургского комитета ПСР.6 Только зная толк в партийных программах и только наблюдая хотя и снаружи, но с очень близкого расстояния - можно обронить, как это сделал Мандельштам в "Шуме времени": "Здесь, в глубокой страстной распре с.-р. и с.-д., чувствовалось продолжение старинного раздора славянофилов и западников".7

Еще более сильным, по-видимому, было проэсеровское влияние ближайшего школьного друга Мандельштама - Бориса Синани8. Подобно тому как Владимир Васильевич Гиппиус, тенишевский словесник, оказался учителем еще и такой неформальной дисциплины как "литературная злость", формируя тем самым будущий характер поэта, неформальным мандельштамовским Учителем стал и Борис Синани ("Он вызвался быть моим учителем, и я не покидал его, покуда он был жив, и ходил за ним, восхищенный ясностью его ума, бодростью и присутствием духа"9). В его доме (точнее, в доме его отца, врача-психиатра Б. Н. Синани, близко знакомого со многими членами ЦК эсеровской партии), Мандельштам - по крайней мере идейно - сблизился с эсерами. Сблизился настолько, что даже просился в их боевую организацию!

"Мальчики девятьсот пятого года, - как обронил Мандельштам в "Шуме времени", - шли в революцию с тем же чувством, с каким Николенька Ростов шел в гусары: то был вопрос влюбленности и чести. И тем, и другим казалось невозможным жить не согретыми славой своего века, и те, и другие считали невозможным дышать без доблести. "Война и мир" продолжалась, - только слава переехала... Слава была в ц.к., слава была в б.о., и подвиг начинался с пропагандистского искуса".

Весной 1907 года Осип Мандельштам закончил учебу в Тенишевском коммерческом училище и 15 мая получил соответствующий аттестат. А в сентябре 1907 года Синани и Мандельштам съездили в Финляндию, в Райволу, имея целью записаться в боевые отряды, в те самые вожделенные б.о.! В боевики и бомбисты Мандельштама, конечно, никто не взял (хотя он и пишет в "Египетской марке", что участвовал в охране нелегального собрания), но в молодежную организацию и в агитаторы, скорее всего, взяли. Во всяком случае в марте 1907-го он толкнул зажигательную речь перед рабочими в связи со случившимся 2 марта обвалом потолка в Государственной Думе. Спустя два десятилетия - в 1927 или 1928 году, - отвечая на анкету Б.П.Козьмина, Мандельштам записал: "...16 лет был с.-р. и занимался пропагандою на массовках"10.

О сильнейшем революционном брожении в захваченной эсеровскими идеями юноше-Мандельштаме свидетельствуют и одни из первых (если не самые первые!) стихотворные опыты О.М. Датируемые 1906 годом, они были опубликованы в январе 1907 года в рукописном журнале Тенишевского училища "Пробужденная мысль".

Но что это были за стихи: Некрасов бы с Надсоном позавидовали бы!

…Тянется лесом дороженька пыльная,
Тихо и пусто вокруг.
Родина, выплакав слезы обильные,
Спит, и во сне, как рабыня бессильная,
Ждет неизведанных мук.

...Скоро столкнется с звериными силами,
Дело великой любви!
Скоро покроется поле могилами,
Синие пики обнимутся с вилами
И обагрятся в крови!

Тем не менее стихам не откажешь не только в гражданском пафосе, но и в выразительности. Выразителен и псевдоним, они стихи подписаны: "Фитиль". Кроме столь же великой, сколь и абстрактной, любви к великому (и тоже абстрактному) "народу" в стихах этих отразилось и зрелище - зарево? - крестьянского бунта в Курляндии, невольным свидетелем подавления которого поэт оказался летом того же года.

Этой юношеской и, в общем-то, преходящей, близости поэта с эсерами еще предстоит - и не раз - играть свою роль в его судьбе, заставляя бежать из Петрограда в 1918 и из Москвы в 1919 гг. - вплоть до анкет и допросов в кабинетах следователей на Лубянке в 30-е годы.

2.

Революционная "деятельность" первенца не на шутку тревожила родителей Мандельштама, особенно его мать. Охранное отделение и в царские времена была организацией достаточно серьезной, чтобы родители таких вот, как он, желторотых и народолюбивых юнцов ее не побаивались. И вот в конце сентября 1907 года родители Мандельштама, явно обеспокоенные революционным настроем своего первенца, отправляют его учиться в Париж. И, с их точки зрения, очень вовремя.

Как раз в октябре 1907 и январе-феврале 1908 года люди Герасимова провели две успешных акции против неподконтрольного Азефу Северного Летучего Боевого Отряда, готовившего покушения на членов Государственного Совета, на Великого князя Николая Николаевича и на министра юстиции Щегловитова. На одной из дач в Финляндии был арестован Трауберг ("Карл"), а в Петербурге, перед квартирой Щегловитова, - еще девять террористов. Семеро из них, в том числе Анна Распутина, Лидия Стуре, Синегуб, Всеволод Лебединцев и другие, уже через неделю после скорого суда были повешены, - приняв смерть с улыбкой, без малейших признаков раскаяния или сожаления11. Но, если бы Партии понадобились новые герои, то недостатка в желающих не возникло бы.

Отправляя сына в Париж, Эмиль Вениаминович и Флора Осиповна явно рассчитывали на то, что в отдаленье от Петербурга сын их порвет с той не столь уж и безобидной эсеровской средой, в которую в обстановке домашней он все больше и больше втягивался.

О, святая родительская наивность!..

Еще с XIX века Париж, как и Лондон с Женевой, считался - и являлся - одним из центров российской социалистической заразы. К 1908 году центр русской политической эмиграции окончательно переместился из Женевы в Париж. Сюда переехали руководящие органы и лидеры почти всех российских нелегальных партий и организаций. Переехала и редакция газеты "Пролетарий", на базе архива которой формировался так называемый "Парижский архив РСДРП" (в него вошли фонды "Рабочей газеты", Комитета заграничных организаций РСДРП, партийной школы в Лонжюмо и др.). В это же самое время в Париже выходила и газета меньшевиков - "Голос социал-демократа" под редакцией П.Аксельрода, Ф.Дана, Ю.Мартова, А.Мартынова и Г.Плеханова12. Столь же вольготно чувствовали себя в Париже и анархисты: здесь выходили такие их издания как "Бунтарь" (1906-1909, Париж - Женева), "Буревестник" (1906-1910), "Анархист" (1907-1910, Женева - Париж), "Без руля" (1908) и "Альманах. Сборник по истории анархического движения в России" (1909)13. Выходило и "Возрождение" (1904-1905, Лондон - Париж) - орган еврейской революционной мысли. Свой орган в Париже был даже у студентов-сионистов ("Кодимо", 1904).

Из многочисленных изданий эсеровского круга следует отметить прежде всего такие как "Революционная Россия" (1900-1905, Куоккала, Томск, Женева, Лондон, Париж), "Вестник русской революции" (1901-1905, Женева - Париж, под редакцией К.Тарасова, он же Н.С.Русанов), "Коммуна" (1905), "Солдатская газета" (1906-1907), "Земля и воля" (1907 - 1912, СПб. - Париж), "Знамя труда" (1907-1914), "Революционная мысль" (1908-1909), "Известия Областного комитета заграничной организации русских социал-революционеров" (1908-1911), "Листок" (1908-1911) и "Извещения" (1909) Парижской группы социалистов-революционеров", а также знаменитые сборники по истории русского освободительного движения "Былое" (1908 - 1913), которые редактировал разоблачитель Азефа В.Л.Бурцев. Под редакцией Ильи Рубановича, представителя эсеров во II Интернационале, в 1904-1913 гг. (правда, с большими перерывами) выходила еще и "Российская трибуна" (адрес редакции: Rue Lhomond, 50).

Как именно распространялись эти газеты в Париже - сказать трудно, но можно допустить, что часть из них была доступна и в крупнейших русских библиотеках14. В 1907-1908 гг. в Париже, увы, уже не было знаменитой "Славянской библиотеки в Париже", основанной в 1855 года русскими иезуитами по инициативе князя И.С.Гагарина (с 1901 по 1917 гг. библиотека находилась в Брюсселе). Но уже была - "Русская библиотека", открытая в 1875 и с 1883 года носящая имя И.С.Тургенева, одного их двух ее основателей (вторым был Г.А.Лопатин).

Доподлинно известно, что весной 1908 года Мандельштам охотно побывал на крупном эсеровском собрании, посвященном памяти Гершуни. Михаил Карпович, который привел его туда, вспоминал: "...политика здесь была не при чем: привлекала его, конечно, личность и судьба Гершуни. Главным оратором на собрании был Б.В.Савинков. Как только он начал говорить, Мандельштам весь встрепенулся, поднялся со своего места и всю речь прослушал стоя в проходе. Слушал он ее в каком-то трансе, с полуоткрытым ртом и полузакрытыми глазами, откликнувшись всем телом назад - так что я даже боялся, как бы он не упал"15.

Да и в Гейдельберге, куда Мандельштам приехал учится в следующем, 1909 году, среди учившихся вместе с ним было даже два таких будущих левоэсеровских министра в первом коалиционном послеоктябрьском правительстве Борис Камков (Кац) и Исаак Штейнберг.

3.

Имя Карповича вскоре всплывет однако рядом с мандельштамовским по ходу разысканий охранки о "некоем еврее Мандельштаме", предпринятом царской охранкой в 1912 году.16

За номером 122А в томе 4 делопроизводства Особого отдела Департамента полиции за 1911 год значится дело: "Разработка адресов, обнаруженных по обыску у Веры Дилевской и Мячина"17. Начато в ноябре 11-го года, кончено в августе 14-го - настоящее пособие по теме "Борьба карательных органов Российской империи с революционным подпольем накануне мировой войны"! 18 из 262 страниц этого дела - 12 документов - этого дела посвящены ни кому иному как Осипу Мандельштаму.

После того как в 1906 году Финляндии была дарована конституция, среди прочего запрещавшая российской полиции проводить на территории обыски и аресты, Финляндия стала убежищем русского терроризма. Одним из его гнезд был пансион Линде в Мустамяках (ныне ст.Горьковская). Он вошел в историю не как лечебница для легочников с отменной молочной кухней, а как место, где чуть ли не постоянно жили или отдыхали революционеры всех мастей. Здесь "находили приют все скомпрометированные в глазах петербургской жандармерии лица... Меньшевики, большевики, бундовцы, социалисты-революционеры, анархисты, - все перебывали на правах пансионеров в скромном, населенном, как улей, доме".18 Летом 1911 года, в частности, - Вера Дилевская и знаменитый большевистский боевик-экспроприатор - неуловимый Константин Мячин, занимавшийся подъемом оружия с затопленного в 1905 года у берегов Ботнического залива парохода "Джон Графтон". В начале августа 1911 года здесь была устроена внезапная облава, но самая крупная "дичь" ушла: бросив важные документы, Мячин и Дилевская сумели бежать. Арестованы были только хозяева пансиона - братья Линде19.

Зато информационный "улов" был богатым: захваченных бумаг было столько, что на годы была обеспечена работа жандармских управлений и охранных отделений чуть ли не по всей России. Нет, имени Мандельштама в этих бумагах не было, но онол связалось с ним после того, как поступил "сигнал" о "некоем еврее" с этой фамилией, связанном с дачей Линде и совершенно неизвестном Департаменту полиции, тогда как любое касательство к этому пансиону определенно возбуждало сыщицкий интерес.

Никаких точных сведений о личности Мандельштама или о характере его противуправительственной агитации в донесении не содержится, кроме упоминания, что он - "по слухам"! - проживал в 1911 году в пансионе Линде и скрылся оттуда во время арестов "летом прошлого <то есть 1911 - Авт. > года" да еще - блестяще "разгаданной" национальности!20 Началось, по-видимому, с рукописной анонимки, "любительского" доноса, поступившего в Жандармское Полицейское Управление Финляндских железных дорог. Полгода Но и этого оказалось достаточно для того, чтобы начальник управления генерал-майор Александр Богданович Лампе отправил 24 июня 1912 года в Санкт-Петербургский Департамент Полиции следующее секретное донесение:

"Получены сведения, что некий еврей Мандельштам (имя и отчество не выяснено) по слухам проживавший в 1911 году в пансионе Линде близ станции Мустамяки Финляндской железной дороги и скрывшийся оттуда во время арестов летом прошлого года, - в настоящее время проживает в новом пансионе "Лейно" в деревне Неувола Усикирского прихода и занимается противуправительственной агитацией между проживающими в 9 пансионах около станции Мустамяки. Пансионы эти часто посещаются многими лицами, приезжающими из Петербурга на короткое время и здесь устраиваются собрания, на которых присутствуют Мандельштам и приезжие гости. Собрания большею частью происходят в пансионе Ребановича (близ станции Мустамяки). Местная полиция в лице помощника ленсмана Фейсранова, обер-констабля Саволайнена и констабля Викстрема покровительствует проживающим в пансионах, между которыми много евреев, не имеющих права жительства в Финляндии. Викстрем, по слухам, исполняет даже поручения Мандельштама и развозит его корреспонденцию разным лицам в Териоки и Райвола".

Заметим, что в августе 1911 г. Мандельштам отдыхал в санатории Конкалла под Выборгом, откуда писал В.Иванову о знакомстве с А.Ф.Кони и о новонайденных тютчевских стихах. Но известие о налете полиции на пансион Линде действительно произвело на Мандельштама чрезвычайно сильное впечатление: с ним, по предположению А.А.Морозова, непосредственно связано стихотворение "Как кони медленно ступают...".21 Что касается Ребановича, то скорее всего имеется в виду пансион доктора С.Рабиновича, в котором Мандельштам, действительно, неоднократно останавливался, а с сыном д-ра Рабиновича - Григорием - был дружен.22

Спустя четыре месяца - к 17 октября 1912 года - полиция идентифицировала личность и адрес "некоего еврея", что подтвердилось и филерскими разысканиями, так что 13 ноября уже можно было запросить Санкт-Петербургское Охранное Отделение о благонадежности и о праве на жительство Мандельштама. В ответе, датированном 28 ноября, сообщалось: "Сын С.Петербургского купца Иосель Эмильев МАНДЕЛЬШТАМ, по распоряжению Охранного Отделения обыску и аресту не подвергался и к таковым предназначен не был. Сведений, кроме изложенных в записке Помощника Начальника Финляндского Жандармского Управления по Бьернеборскому пограничному району, о происходивших будто-бы летом текущего года в пансионах, расположенных близ станции Мустамяки, противоправительственных собраниях и в участии в них Мандельштама в качестве агитатора, в вверенное мне Отделение не поступало. По имеющимся в Отделении сведениям, Иосель Мандельштам по своим убеждениям примыкает к Р.С.Д.Р.П., но активной работы не проявляет. В делах Отделения имеются сведения, что он в Ноябре 1907 года, будучи гимназистом 1-й С.Петербургской гимназии, был замечен в сношении с лицом, наблюдавшимся по военной боевой организации. О нем имеется циркуляр Департамента Полиции от 10-го марта 1909 года за № 151018/34, п.819, как о лице утерявшем свой паспорт. Кроме того по сообщению Начальника Тифлисского Губернского Жандармского Управления от 30-го Января 1910 года за № 1798, адрес Мандельштама обнаружен при обыске 15-го января 1910 года у студента Московского Университета, Михаила Михайловича КАРПОВИЧА, принадлежавшего к Тифлисской ученической организации партии социалистов-революционеров. За последнее время неблагоприятных сведений о нем не поступало. Указаний о запрещении права жительства в столице названному Мандельштаму, в делах Отделения не имеется".

Но не будем торопиться обвинять О.Мандельштама в частой перемене политических убеждений. Осип Мандельштам, закончивший Тенишевское училище весной 1907 году и осенью отправленный родителями в Париж, никак не мог в ноябре 1907 года быть гимназистом 1-й С.Петербургской гимназии, так что "сношение с лицом, наблюдавшимся по военной боевой организации", в данном случае никак его не касается.23 Что касается Михаила Михайловича Карповича (1888-1959), историка, журналиста и издателя, которого Мандельштам знал еще по Парижу, но в 1909-1912 гг. они эпизодически общались и в Петербурге.24

Последние же надежды хоть в чем-то уличить "некоего еврея" Мандельштама если не в революционной заразе, то хотя бы в нарушении паспортного режима рухнули еще через две недели - после того, как из Гельсингфорса пришла очередная депеша от полковника Утгофа, посланная 12 декабря 1912 года: "По наведенным Помощником моим по Выборгскому району справкам оказалось, что Иосиф Эмилиев МАНДЕЛЬШТАМ, как крещеный еврей, пользуется правом жительства в Финляндии. В октябре месяце сего года он выехал из селения Мустамяки неизвестно куда. - Сведений о его революционной деятельности, кроме упомянутых в донесении моем от 31-го Августа 1912 года за № 2708, добыть не представилось возможным".

4.

В первые пореволюционные годы сотрудничество Мандельштама с эсерами свелось к тому, что он, как и Блок, достаточно систематично печатался в левоэсеровской прессе, в частности, в газете "Знамя труда" - одном из их основных изданий, основанном 23 июля 1917 года как орган Петроградского комитета, а с декабря 1917 года как орган ЦК партии левых эсеров.25 24 мая 1918 года Мандельштам опубликовал в "Знамени труда" стихотворение "Гимн" ("Прославим, братья, сумерки свободы").

Газета была закрыта в день разгрома партии - 6 июля 1918 года. В тот же день, как известно, два чекиста-левоэсера, Блюмкин и Андреев, убили германского посла Мирбаха, а левоэсеры подняли вооруженное восстание против большевиков.

Но Мандельштам этих событий в Москве не застал: после визита в начале июля в ВЧК (в компании с Л.Рейснер), его охватило что-то вроде истерии. Взяв в Наркомпросе, где он тогда работал, отпуск, он в ужасе бежал в Петроград. Причиной страха, как, впрочем, и визита к Дзержинскому, был скорее всего один из убийц Мирбаха - Блюмкин, театрализованный конфликт с которым еще долго будет преследовать поэта.26

Вот как описал этот визит сам Дзержинскому: "За несколько дней, может быть за неделю до покушения, я получил от Раскольникова и Мандельштама сведения, что этот тип в разговорах позволяет себе говорить такие вещи: жизнь людей в моих руках, подпишу бумажку - через два часа нет человеческой жизни... Когда Мандельштам, возмущенный, запротестовал, Блюмкин стал ему угрожать, что если он кому-нибудь скажет о нем, то он будет мстить всеми силами... В тот же день на собрании Комиссии было решено по моему предложению нашу контрразведку распустить, а Блюмкина оставить пока без должности. До получения объяснений от ЦК левых с.-р. я решил о данных против Блюмкина Комиссии не докладывать. Блюмкина я ближе не знал и редко с ним виделся".27

После подавления мятежа, репрессии против левых эсеров еще долго не кончались, а в январе 1919 года прокатилась волна арестов, в том числе среди интеллигенции, тесно сотрудничавшей с ними. Так, 15 января арестовали Блока. В конце января Мандельштам, так же сотрудничавший с ними, экстренно уезжает на Украину: захватив с собой среднего брата, присоединился к агитационному поезду, - еще одно путешествие поэта, так напоминающее бегство!..

Революционной авторефлексией пронизан практически весь мандельштамовский "Шум времени", и одним из солирующих голосов, бесспорно, являлась эсеровская тема. Но она уже явно не так актуальна для поэта, оттеснена в прошлое. К этому времени Мандельштам уже давно осознал свое признание и определился: он - поэт. Поэзия же и террор для него решительно несовместимы: пописывавший стишки и так интересовавший Гумилева Блюмкин - для Мандельштама не поэт: и не потому даже, что стишки плохие, это вторично, а потому - что террорист и человеческая жизнь для него - копейка (не отсюда ли и личный страх?). Далекий в множестве отношений Есенин, Есенин - который, однако, "не расстреливал несчастных по темницам", - поэт, да еще какой!

В то же время подспудное чувство причастности своей ребяческой революционности - что-то вроде еще одной "присяги чудной" - Мандельштам, не храня, сохранил в себе. Надежда Яковлевна вспоминала, что в Чердыни они попали в окружение ссыльных эсеров. Мандельштам тут же уловил неизменность их отношения к народу: по одной реплике одной из ссыльных, готовой "пожертвовать жизнью ради этих мужиков" он безошибочно определил ее эсеровскую партийность. А как осуждали они "новеньких" после того, как Москва разрешила им переехать в Воронеж: "чем же вы, мол, заплатили за такую поблажку, кого предали?"28

И когда в мае 1938 года Мандельштама арестовали в последний раз, он показал на следствии, что примыкал к партии эсеров, а в выписке об осуждении, подписанной Мандельштамом, и вовсе написано - эсер.

Примечания

1 Кровавая мистерия 9-го января.

2 Е.Э.Мандельштам. Воспоминания.

3 Хотя поначалу от отдал должное и ей, читая Каутского, "Эрфуртскую программу" и открывая (видимо, ненадолго) марксов "Капитал".

4 Этим именем и отчеством озаглавлена целая главка в "Шуме времени". Ср. о нем в "Щуме времени": "подстрочники революции сыпались из него, шелестели папиросной бумагой в простуженной его голове". Интересно, что и Синани, и Белявский жили на оси Невского проспекта: первый - в предвокзальных кварталах, на Пушкинской, второй - в бедном квартале в последних завокзальных номерах.

5 Именно так - как студент политехнического и социал-демократ - он охарактеризован в картотека Тайного департамента полиции (ГАРФ. Ф. 102, 3 д/п, 1902 г., д.53 л.В; Ф.102, 3 д/п, 1899 г., д.3299; Ф.102, 4 д/п, 1910 г., д.106 л.В (сотрудник обсерватории) (Сообщено Д.Зубаревым).

6 "Б.В.Бабеля-Кореня я знал лучше, чем Сергея Ивановича, так как он занимался не только с братьями, но и со мной. Это был профессиональный революционер, эсер, человек большой душевной стойкости и благородства. В царское время он прошел через тюрьму и ссылку. В ссылке подружился с Вышинским. После Октября судьба его тоже была нелегкой, вернее, трагичной. Он вел какое-то время интересную и плодотворную научную работу у Гастева в Институте научной организации труда в Москве. Но принадлежность в прошлом к партии эсеров приводила к постоянным арестам. Его освобождали и тут же вновь арестовывали" (Е.Э.Мандельштам. Воспоминания.).

7 О.Мандельштам. Сочинения в 4-х тт. М., 1992. Т. 2. С. 41.

8 Ср. в "Шуме времени": "И, наконец, Борис Синани, человек того поколения, которое действует сейчас, созревавший для больших событий и исторической работы. Умер, едва окончив. А как бы он вынырнул в годы революции!"

9 Шум времени.

10 См.: Писатели современной эпохи. Библиографический словарь русских писателей XX века. / Ред. Б.П.Козьмин. М., 1928, Т.1, с.178-179.

11 Ср. "Рассказ о семи повешенных" Л. Андреева, а также ранние рассказы А. Грина.

12 См.: ПОПОВ А.В. Русское зарубежье и архивы. Документы Российской эмиграции в архивах Москвы: проблемы выявления, комплектования, описания, использования. - М.: Историко-архивный институт РГГУ, 1998. - 387 с. - Сер.: "Материалы к истории русской политической эмиграции". Вып. IV.С.38-40.

13 L'EMIGRATION RUSSE EN EUROPE. Catalogue collectif des périodoques en langue russe. 1855 - 1940. Etable par T.Ossorguine-Bakunine. Deuxiиme édition, revue et complétée. Paris, 1990.

14 Полагаем, что просмотр указанных изданий, а также французских газет за 1907-1908 гг. мог бы оказаться небесполезным в плане воссоздания событий и установления лиц, окружавших Мандельштама в его парижские месяцы.

15 Карпович М. Мое знакомство с Мандельштамом. // Новый журнал. Нью-Йорк, 1957, № 49, с.259-260. И далее: "Должен признаться, что вид у него был довольно комический. Помню, как сидевшие с другой стороны прохода А.О.Фондаминская и Л.С.Гавровская, несмотря на всю серьезность момента, не могли удержаться от смеха, глядя на Мандельштама".

16 Более подробно об этой истории см.: "Некий еврей Мандельштам...". По документам департамента полиции. // Русская мысль (Париж). 1993, №№ 3893 (11-17 июня), с.11 и 3894 (18-25 июня), с.9 (публ. и пояснения Д.Зубарева и П.Нерлера).

17 Ныне фонд 102 ГАРФ (Государственного архива Российской федерации).

18 Вл.Канторович. Федор Линде. // Былое, 1924, кн.24, с.221-251. Пансион, по словам Елены Ивановны Хучуа-Линде (Тбилиси), принадлежал Полине Фелициановне Жанковской (по мужу Линде) и ее сыновьям Ивану (Иоганну-Альберту) и Федору (Фридрих-Михаилу) Линде. Федор Федорович Линде (1881-1917) - математик и беспартийный революционер, автор вступительной статьи к книге Л.Кутюра "Философские принципы математики" (СПБ, изд. Карбасникова, 1913) и собственной книги "Строение понятия. Логическое исследование" (Пг., 1915). Будучи вольноопределяющимся лейб-гвардейского пехотного полка, вывел его 20 апреля 1917 г. из казарм и повел к Мариинскому дворцу с требованием отставки Милюкова. 13 мая 1917, согласно удостоверению Петросовета, был назначен помощником комиссара Особой армии Юго-Западного фронта, где и погиб 25 августа в результате солдатского самосуда в расположении 443 полка 3-ей пехотной дивизии; похоронен в Луцке. О его смерти см. газетные отклики: "Новая жизнь" (27.08.1917), "Голос солдата" (2.09.1917), "Свободный зритель" (2.09.1917), "Известия советов рабочих и солдатских депутатов" (2.09.1917), "Биржевые ведомости" (6.09.1917), а также "Речь" и "Социал-демократ" (даты не уточнены). См. также в воспоминаниях П.Н.Краснова "На внутреннем фронте" (Архив Русской революции. Том 1. Берлин, 1922, гл.3). Ф.Линде - прототип комиссара Гинце в романе Пастернака "Доктор Живаго" (под своим именем фигурирует в узле четвертом "Апрель Семнадцатого" эпопеи А.Солженицына "Красное колесо" - гл.50, 55,57). С Мандельштамом Ф.Линде был знаком с юных лет; его гибель, по предположению Н.Я.Мандельштам, отозвалась в стихотворении "Когда октябрьский нам готовил временщик...".

19 См., например, заметку "Арест революционеров в Финляндии" (Петербургский листок. 1911. №216, 9 авг.). Постановлением Особого совещания при министре внутренних дел от 20.02.1912 Федор и Иван Линде - "за сношения с видными активными деятелями боевой организации РСДРП" - были приговорены к ссылке в Нарымский край Томской губернии сроком на 2 года. В апреле 1912 г. ссылка Ф.Линде была заменена выездом заграницу на тот же срок.

20 Попутно обозначим сквозящую в этих документах тему служебно-бытового антисемитизма в полицейских кругах, апогеем которого стало, разумеется, дело "жида" Бейлиса.

21 Лит. обозрение. 1991, № 1, с.81.

22 Благодаря воспоминаниям Г.Рабиновича до нас дошел ряд шуточных стихотворений поэта (см.: О.Мандельштам. Соч. в 2-х тт. М., 1990, т.1, с.595).

23 Скорее всего имеется в виду совсем другой человек, с чем, возможно, связана и "ошибка" в имени: "Иосель".

24 Об этом См. воспоминания М.Карповича "Мое знакомство с Мандельштамом" (Новый журнал. Нью-Йорк, 1957, №49, с.258-261).

25 См.: ФЕЛЬШТИНСКИЙ Ю.Г. Большевики и левые эсеры. Октябрь 1917 - июль 1918. На рути к однопартийной диктатуре. / Сер.: Исследования новейшей русской истории. Том 5. Париж, YMCA-Press, 1985. С.19, 26).

26 Н.Я.Мандельштам. Воспоминания.

27 Из истории ВЧК. 1917-1921 гг. Сб.док-тов. М., 1958, с.154.

28 Мандельштам Н.Я. Воспоминания. М., 1989. С. 55.

Данный материал (информация) произведен, распространен и (или) направлен некоммерческой организацией, выполняющей функции иностранного агента, либо касается деятельности такой организации (по смыслу п. 6 ст. 2 и п. 1 ст. 24 Федерального закона от 12.01.1996 № 7-ФЗ).

Государство обязывает нас называться иностранными агентами, при этом мы уверены, что наша работа по сохранению памяти о жертвах советского террора и защите прав и свобод человека выполняется в интересах России и ее народов.

Поддержать работу «Мемориала» вы можете через donate.memo.ru.