главная / о сайте / юбилеи / рецензии и полемика / дискуссии / публикуется впервые / интервью / форум

Н. А. Троицкий

ЕЩЕ ОДИН СУД НАД ПАРТИЕЙ "НАРОДНАЯ ВОЛЯ"

В модном сегодня многоглаголании о никчемности русского освободительного движения появилось новое имя. Г. С. Кан издал свою первую книгу. Речь в ней идет о партии "Народная воля"1.

Свою позицию (исследовательскую и политическую) автор декларирует таким образом: "Вполне понимая и даже в целом разделяя [...] резко отрицательную оценку деятельности "Народной воли"" в трудах царских охранителей, "мы, однако, считаем неправомерным переносить это отношение на личности самих народовольцев и окарикатуривать их идеи" (С. 8). Начало этой декларации раскрывает, а конец лишь маскирует суть книги. Вся она проникнута ненавистью к "бездонному омуту революции" (С. 79, 86). Г. С. Кану невдомек, что именно революции обеспечивали исторический прогресс во всех ныне самых развитых странах мира: в Англии XVII в., США и Франции XVIII в., Германии, Италии, Японии XIX в. (как и в России, после Февраля 1917 г.).

Симпатизируя царизму, Г. С. Кан верноподданнически негодует на революционеров за то, что они рассматривали самодержавие "как нечто совершенно отрицательное, подавляющее якобы [?! - Н. Т.] прогрессивные устремления интеллигенции и мешающее развитию страны" (С. 62). Представляю, как возмутили, бы Кана (если бы он знал о них) оценки Л. Н. Толстого ("Самодержавие есть форма правления отжившая, могущая соответствовать требованиям народа где-нибудь в Центральной Африке [конца XIX века! -Н. Т.], отделенной от всего мира, но не требованиям русского народа")2 и В. О. Ключевского ("Цари со временем переведутся. Это мамонты, которые могли жить лишь в допотопное время")3. Кан всерьез усматривает "необходимый баланс" между такими понятиями, как "самодержавие и гражданская свобода" (С. 152), которые на деле соотносятся друг с другом не более, чем мрак и свет, рабство и воля, палач и его жертва.

Естественно, с таких позиций Г. С. Кан находит "вполне оправданными репрессии правительства против революционеров во второй половине 1870-х гг." (С. 60), когда вся Россия была расчленена для удобства репрессий на шесть проконсульств (временных военных генерал-губернаторств), во главе которых встали сатрапы Александра II с диктаторскими полномочиями, сразу "шесть Аракчеевых", как тогда говорили. С санкции, а то и по инициативе самодержца они тысячами арестовывали всех "подозрительных", сотнями высылали (вплоть до Сибири) "вредных", десятками казнили "опасных", причем вешали лидей за "умысел" на теракт, за "имение у себя" нелегальной литературы, за передачу собственных денег в революционную казну4. Кан же полагает, что царские каратели "жестокими и свирепыми были только в разгоряченных головах революционеров" (С. 57) и что, например, 93 умерщвленных и сведенных с ума узника только за время следствия по делу "193-х" ("злодейство", за которое "десять Сахалинов, вместе взятых, не были бы достаточным наказанием"5) - это пустяк, который объясняется не жестокостью карателей, а всего лишь "слабым здоровьем и взвинченными нервами" их жертв (С. 49).

Г. С. Кан считает даже, что в 70-е годы XIX в., "через какие-то два десятка лет после отмены крепостного права" Россия вообще не доросла еще до "демократического политического устройства" (С. 90) Более того, по разумению Кана, и "некоторые реформы первой половины 1860-х годов - прежде всего судебная и цензурная - были явно преждевременны", русский народ этих благодеяний свыше тогда еще не заслужил (С. 152). Словом, Кан повторяет под видом новизны такую старину, как жандармская "Хроника социалистического движения в России 1878-1887 гг.", угнездившись идейно "в карете прошлого" рядом с редактором "Хроники", командиром Отдельного корпуса жандармов Н. И. Шебеко.

Охранительный рецидив книги Г. С. Кана тем заметнее, что в научном отношении она крайне поверхностна. Автор не знает основополагающих источников и литературы по теме, которую взялся исследовать. В книге о "Народной воле" с подзаголовком "Идеология и лидеры" даже не упомянуты важнейшие памятники народовольческой идеологии - Программа Военно-революционной организации и, особенно, Письмо Исполнительного комитета Александру III, которое заслужило мировую известность и высокую оценку таких авторитетов, как К. Маркс, Ф. Энгельс, В. И. Ленин6. Лондонский "Тайме" назвал Письмо ИК "самой смелой и страшной петицией о правах", более радикальной, чем та "Петиция о правах", которую парламент Англии навязал королю Карлу I в преддверии революции 1640-1649 гг.7 Не знает Кан монографии Г. И. Щетининой, где подробно освещается деятельность Студенческой организации "Народной воли"8, не знает диссертаций И. И. Матюшиной о Рабочей организации и Л. Н. Годуновой о Военной организации "Народной воли", И. С. Вахрущева - о народовольческой печати, В. А. Виноградова - о соотношении народовольческого и крестьянского движения; не знает и биографических книг о тех лидерах "Народной воли", которых он "исследует" специально: В. А. Прокофьева и А. С. Будяка о Желябове, Е. А. Сегал и Э. А. Павлюченко о Перовской, И. Е. Матвеевой и той же Э. А. Павлюченко о Вере Фигнер, Б. С. Внучкова и С. М. Жданова о Морозове.

Плохо ориентируясь в источниках и в литературе о "Народной воле", Г. С. Кан не разобрался в масштабах партии. Для него она - вообще не партия, а рядовая организация (С. 67). О Студенческой организации, входившей в состав партии, Кан не ведает; ее Рабочую организацию, объединявшую 100-120 кружков в разных концах страны, сводит к "Центральному рабочему кружку" в Петербурге (С. 67), а в ее Военной организации насчитывает всего 25 кружков (С. 68), тогда как их было больше 50-ти, и 50 офицеров (С. 69), вместо действительных 400.

Вся первая глава книги представляет собою компилятивную сводку элементарных сведений об организациях т. н. "чайковцев", "москвичей" и землевольцев, причем многообразная деятельность общества "Земля и воля" сведена к террору. Насчитав в практике "Земли и воли" шесть террористических актов, Г. С. Кан спешит уведомить читателя: "расскажем о всех них" (С. 49). Преимущественно террористами изображает он и народовольцев для вящего обличения их как злодеев. Пропагандистская, агитационная, организаторская деятельность "Народной воли" замалчивается, тогда как теракты описываются один за другим с преувеличениями: о покушении на царя 19 ноября 1879 г, Кан пишет: "взорван поезд с царской прислугой" (С. 70); в действительности пострадал багажный вагон с фруктами. Судя по всему, Кан не знает давно засвидетельствованных в литературе данных об удельном весе террора в практике "Народной воли": число репрессированных за участие в делах партии превысило к 1887 г. 10 тыс., а террором занимались единицы из них (в подготовке и осуществлении всех восьми народовольческих покушений на царя участвовали в общей сложности 12 рядовых народовольцев, известных нам поименно)9.

Программу и всю вообще деятельность "Народной воли" Г. С. Кан трактует шебековски: программа-де "глубоко ошибочна" (С. 79), она "отразила полнейшее [? - Н. Т.] непонимание членами ИК реального положения в стране" (С. 137. Кстати, программы "чайковцев" и землевольцев, по Кану, тоже "абсолютно нереальны": С. 61), "деятельность "Народной воли" никак [? - Н. Т.] не может быть оправдана" (С. 138), а "плоды" этой деятельности "во всех их видах [?? - Н. Г.] были крайне горькими" (С. 153). Только с шебековских позиций можно отрицать реальность таких требований "Народной воли", как "общая амнистия по всем политическим преступлениям" и "созыв представителей от всего русского народа для пересмотра существующих норм государственной и общественной жизни" (Письмо ИК Александру III)10, замена самодержавия "народоправлением" (Программа ИК и Программа рабочих, членов партии "Народная воля")11, передача земли крестьянам (там же)12, "обеспечение русской революции сочувствия народов" (Подготовительная работа партии)13. Только шебековски можно считать "горькими" такие "плоды" деятельности "Народной воли", как вырванные у царизма частные уступки (упразднение временнообязанного состояния крестьян, отмена подушной подати, снижение выкупных платежей, начало фабричного законодательства, ликвидация III отделения, освобождение из сибирской ссылки Н. Г. Чернышевского и др.), а главное - непоправимое потрясение основ варварского самодержавно-полукрепостнического режима.

Что касается личных характеристик героев "Народной воли", то они у Г. С. Кана отдают фарисейством. Кан (как и Шебеко) признает "ум", "энергию", "волю" народовольцев, но старается подчеркнуть, что Софья Перовская буквально извергала из себя ненависть, "вплоть до какого-то исступления" (С. 105), Анну Корба безобразил "слабый интеллект" (С. 80),; а Николая Морозова - "маниакальность, граничащая с психическим сдвигом" (С. 135), Андрей Желябов тоже маниакально искал в революции "щекотку жизни" (С. 98), а Мария Ошанина, вообще склонная к "навязчивым идеям", алчно домогалась "играть видную роль" (С. 127, 129). Веру Фигнер Кан снисходительно похвалил: "экстраординарной психологической слепоты" у нее "все же не было" (С. 119).

Вниманию Г. С. Кана: именно под впечатлением героики "Народной воли" начались в Европе, Америке, Азии и даже в Африке кампании солидарности с русскими революционерами (митинги, демонстрации, сборы средств помощи, организация "Обществ друзей русской свободы" со своими печатными органами). Прежде таких кампаний вообще не было. С 1880-х годов они шли то и дело, подготовив таким образом-сочувственное восприятие на Западе и Востоке русских революций XX в. (подробно, см.:.Троицкий Н. А., Царизм под судом прогрессивной общественности. 1866-1895. М., 1979. Гл. 5. § 1-2).

Новоявленный обличитель "Народной воли", естественно, симпатизирует ренегату Льву Тихомирову, "безусловно искренний человек", - восхищается Кан этим политическим оборотнем14 (С. 94), - "мы глубоко уважаем его интеллектуальное бесстрашие" (С. 114). Можно себе представить, как уважает Кан "интеллектуальное бесстрашие" посткоммунистических бонз, что поклоняются ныне со свечками в руках Николаю II, которого раньше проклинали, и проклинают Ленина, которому поклонялись! Сакраментальный вопрос о том, что же заставляло народовольцев (ведь среди них были князья, генеральские дети, дочь петербургского и племянница московского губернаторов) "от ликующих, праздно болтающих" уходить "в стан погибающих", Г. С. Кан - по неведению или предвзятости - упрощает донельзя. Кроме авантюрного позыва к "щекотке жизни", "психологической слепоты" и "маниакальности", он приписывает народовольцам патологическую "экзальтацию", жажду "опасности, риска" и даже "мученической смерти" (С. 138), т. е. все, что способен выдумать, замалчивая истину, которая удостоверена в следственных показаниях, судебных речах, письмах и воспоминаниях самих народовольцев. Истинным первоисточником и главным двигателем революционного сознания народовольцев, их idee fixe была идея "долга народу", которую теоретически обосновывали идеологи народничества15 и которой практически руководствовались все вообще народники. "Служил делу освобождения народа, - гордо ответил Андрей Желябов на вопрос судей о его занятиях. - Это мое единственное занятие, которому я много лет служу всем моим существом"16. "Он для меня дороже самого себя, - говорил на следствии Михаил Грачевский о русском мужике. - Я живу его интересами, думаю за него и вместе с ним, страдаю за него больше, чем он, потому что понимаю больше его"17. Подобные же разъяснения Кан мог бы прочесть и в других, вполне доступных ему источниках: в следственных показаниях Софьи Перовской18 и тюремных письмах Александра Михайлова19, в судебных речах Александра Квятковского20 и Николая Суханова21, в воспоминаниях Веры Фигнер и Николая Морозова22.

Подчеркну, что заключительный абзац последней главы в книге Г. С. Кана с риторикой о "поэзии и красоте жизни" народовольцев (С. 153) вопиюще диссонирует со всем содержанием книги, как внезапное извинение за все сказанное ранее. Возможно, ссылками на этот абзац Кан предполагает отмахнуться от неминуемых упреков в шебековщине.

Очень портит книгу Г. С. Кана обилие несообразностей - как теоретических, так и фактических. Его шебековское рассуждение на с. 79 о том, что реализация требований "Народной воли" в России привела бы к "всеобщему хаосу, разгулу диких страстей и вандализму", кощунственно по отношению к русскому народу. Столь же несостоятелен следующий тезис Кана: "убийство способного идти подчас на довольно существенные либеральные шаги императора [Александра II,- Я. Г.] почти на четверть века поставило крест на движении России в сторону гражданской свободы" (С. 78). Во-первых, Александр II был убит как раз за то, что он отказался от каких бы то ни было либеральных шагов и стал нагнетать в стране реакцию23, а во-вторых, это царизм не пускал Россию "в сторону гражданской свободы", тогда как "Народная воля" толкала страну именно в ту сторону, и продолжатели дела "Народной воли" (социал-демократы, эсеры и пр.), свергнув царизм, добились для России гражданской свободы. Ернически выглядит попытка Кана по-новому объяснить, почему Желябов, арестованный до 1 марта 1881 г., узнав о цареубийстве и об аресте единственного из цареубийц, 19-летнего юнца Рысакова, потребовал приобщить его, Желябова, к делу о цареубийстве. Сами народовольцы сразу определили смысл этого самопожертвования Желябова: он стремился достойно представить свою партию на самом громком судебном процессе века ("Иначе нельзя было. Процесс против одного Рысакова вышел бы слишком бледным"24). Кан же судит об этом мелко: Желябов-де таким образом "пытался побороть страх смерти" (С. 97).

Ошибается Г. С. Кан и в деталях, когда, например, он утверждает, что Программа рабочих, членов партии "Народная воля" - "не собственно программный документ" (С. 75, 87), и что книги Г. В. Плеханова "Социализм и политическая борьба" и "Наши разногласия" - это всего лишь "статьи" (С. 9). Неверно, что "последним, пятым процессом, в котором фигурировал член ИК, был процесс 14-ти" (С. 74). Были и шестой ("12-ти") и седьмой ("21-го") процессы, на которых судились члены ИК - Г. А. Лопатин, Н. М. Салова, В. И. Сухомлин, С. А. Иванов, В. А. Караулов.

В приложении к своей книге под шапкой "Неопубликованные документы видных деятелей "Народной воли"" и со ссылками на архивы Г. С. Кан публикует будто бы им новонайденные "Заметки С. Л. Перовской" и "Завещание М. Н. Ошаниной", которые давно уже опубликованы (разумеется, с указанием их архивных адресов)25.

Особое внимание привлекает к себе необычный для первой книги безвестного пока автора ее амбициозно-менторский тон. Составив о собственном труде (изданном за счет средств самого автора) высокое мнение, Г. С. Кан разделывает почти всех своих предшественников, что называется, под орех: концепция Г. В. Плеханова "абсолютно искусственна и не соответствует исторической правде" (С. 10); взгляды М. Н. Покровского "крайне далеки от истины" (С. 12); суждения С. С. Волка "совершенно неправильны", а позиция В. А. Твардовской "по всем основным параметрам совпадает" с позицией С. С. Волка (С. 17); Ю. А. Пелевин "крайне преувеличивает" (С. 19), а В. Н. Костылев грешит "просто абсурдными утверждениями" (С. 20). "Полной нелепостью, - читаем у Кана, - выглядит тезис [Костылева] о влиянии А. Д. Михайлова на Л. А. Тихомирова в 1881-1885 гг., когда Михайлов находился сперва в тюрьме, а потом в могиле" (С. 20). Любопытно, как относится Кан к тому, что Ленин уже три четверти века, а Христос почти 2 тыс. лет после своей смерти влияют на миллионы людей? При такой докторальности тона авторская манера - в общем, довольно распространенная - называть себя во множественном числе ("мы считаем", "мы указывали выше", "мы скажем ниже") раздражает читателя, заставляя вспомнить шутливый афоризм Марка Твена: "Говорить о себе "мы" вправе только монархи, редакторы и больные солитером".

Примечания

1 Кан Г. С. "Народная воля". Идеология и лидеры. М.: "Пробел", 1997. 195 с.

2 Толстой Л. Н. Полн. собр. соч. М., 1954. Т. 73. С. 187.

3 Ключевский В. О. Письма. Дневники. Афоризмы и мысли об истории. М., 1968. С. 395.

4 Подробно об этом см.: Троицкий Н. А. Безумство храбрых. Русские революционеры и карательная политика царизма 1866-1882 гг. М., 1978. С. 63, 154-155, 195-200.

5 Кони А. Ф. Собр. соч.: В 8 т. М„ 1966. Т. 2. С. 317.

6 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 35. С. 147-148; Письмо Г. А. Лопатина о беседе с Ф. Энгельсом о России // Голос минувшего. 1923. ,№ 2. С. 148; Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 5. С. 56.

7 Цит. по: 1 марта 1881 г. М., 1933. С. 250.

8 Щетинина Г. И. Студенчество и революционное движение в России. Последняя четверть XIX в. М., 1987.

9 Подробно об этом см.: Троицкий Н. А. "Народная воля" перед царским судом (1880-1894). 2 изд. Саратов, 1983. С. 31, 355-357.

10 Революционное народничество 70-х годов XIX в. Сб. документов. М.; Л., 1965. Т. 2. С. 195.

11 Там же. С.172,188.

12 Там же.

13 Там же. С. 183.

14 Бывший редактор революционной газеты "Народная воля" Л. А. Тихомиров, идейно перевернувшись на 180°, стал редактировать черносотенную газету "Московские ведомости".

15 См.: Лавров П. Л. Избр. соч. на социально-политические темы. М., 1934. Т. 1. С. 225; Михайловский Н. К. Соч. СПб. 1896. Т. 1. С. 91-92, 868.

16 Дело 1 марта 1881 г. СПб., 1906. С. 7.

17 Автобиографические показания М. Ф. Грачевского // Красный архив. 1926. Т. 5. С. 154-156.

18 1 марта 1881 г. по неизданным материалам. Пг., 1918. С. 287.

19 Письма народовольца А. Д. Михайлова / Собрал П. Е. Щеголев. М., 1933. С. 84-86, 202.

20 Процесс 16-ти террористов. СПб., 1906. С. 225-227.

21 Процесс 20-ти народовольцев. Ростов-н-Д., 1906. С. 96.

22 Фигнер В. Н. Запечатленный труд. Воспоминания в 2 т. М., 1964. Т, 1. С. 122-123; Морозов Н. А. Повести моей жизни. М., 1947. Т. 1. С. 78.

23 Конец 1870-х годов, когда Россия сотрясалась от вакханалии "белого" террора "шести Аракчеевых", Г. С. Кан величает "сравнительно либеральным периодом" (С. 5). Это - уже "цинизм, доходящий до грации".

24 Объяснение Софьи Перовской. Цит. по: Стёпняк-Кравчинский С. М.Соч. М., 1958. Т. 1. С. 512.

25 См: Завещание Марии Ошаниной// Советские архивы, o1968. № 3; Неизвестные заметки Софьи Перовской//Там же. 1983. № 3.

Сб. "Освободительное движенгие в России", вып. 17, Саратов, 1999.

Данный материал (информация) произведен, распространен и (или) направлен некоммерческой организацией, выполняющей функции иностранного агента, либо касается деятельности такой организации (по смыслу п. 6 ст. 2 и п. 1 ст. 24 Федерального закона от 12.01.1996 № 7-ФЗ).

Государство обязывает нас называться иностранными агентами, при этом мы уверены, что наша работа по сохранению памяти о жертвах советского террора и защите прав и свобод человека выполняется в интересах России и ее народов.

Поддержать работу «Мемориала» вы можете через donate.memo.ru.