главная / о сайте / юбилеи / анонсы / рецензии и полемика / дискуссии / публикуется впервые / интервью / форум
Рабочая группа Центрального военно-промышленного комитета
и свержение царизма в России
Опубликовано в кн.: Мировая социал-демократияч: теория, история и современность. Материалы международной исторической конференции. Москва, 25-26 июня 2003 г. /Отделение историко-филологических наук РАН; Центр истории мировой социал-демократии Института всеобщей истории РАН; Кафедра общественно-политических движений XIX-XX вв Государственного университетагуманитарных наук; журнал "Отечественная история". М.: Собрание, 2006. С.313 –321
Следуя ленинской характеристике участвовавших в работе военно-промышленных комитетов (ВПК) меньшевиков как «челяди» царизма1, советские историки всегда резко критиковали их за вступление в эти организации, односторонне-негативно оценивая деятельность рабочих представителей российской социал-демократии в ВПК. Наибольшее внимание при этом уделялось позиции возглавлявшейся меньшевиком Кузьмой Гвоздевым Рабочей группы (РГ) Центрального ВПК (ЦВПК) в Петрограде, которая расценивалась как типичная и для всех остальных. Утверждалось, что по отношению к войне её члены стояли на платформе махрового социал-шовинизма и помогали своей империалистической буржуазии и царскому правительству в ведении ими грабительской, захватнической войны2. Работы, в которых признавался бы антицаристский характер деятельности РГ ЦВПК, были единичными3. Преимущественно же «гвоздевцы» изображались в советской исторической литературе как верные прислужники царизма, в программе которых будто бы не содержалось призыва к свержению самодержавия4.
Противоположного мнения на отношение членов группы к царской власти придерживались непосредственно участвовавшие в работе РГ ЦВПК меньшевики. «…Рабочая группа при Центральном (военно-промышленном. – Э. К.) Комитете, – писал, например, её секретарь-редактор Евгений Маевский (В. А. Гутовский), как бы заранее отвечая будущим критикам её деятельности, – видела в организации самозащиты… тот действительный путь, который вернее всего должен был привести Россию к революционному перевороту. Оборона страны… понималась Рабочей группой… не как установление какого-то гражданского мира или перемирия со старым режимом; а прежде и больше всего, как непримиримая борьба с царским самодержавием. Оборона, – подчёркивал Маевский, – это раньше всего организация масс для низвержения самодержавия…»5
Какую же из этих точек зрения следует признать объективно отражающей историческую действительность? Попытаться дать ответ на этот вопрос – цель данной статьи.
В своём выступлении на Объединительном съезде РСДРП (август 1917 г.), изобиловавшем непримиримой борьбой между представителями интернационалстско-оборонческого и интернационалистско-пацифистского направлений в российской социал-демократии, рядовой рабочий, меньшевик-оборонец Филипп Юдин сказал: «Фракционная борьба не позволяет нам по достоинству оценить деятельность рабочих групп Военно-Промышленных Комитетов, но будущий историк покажет, какую роль эти группы сыграли в наступлении русской революции»6. Однако, к сожалению, в отечественной историографии долго не появлялось специальных работ, в которых деятельность меньшевиков в рабочих группах ВПК России получила бы справедливую, разносторонную, объективную оценку. Первый шаг в этом направлении был сделан лишь в самом начале ХХI столетия7. Задача же данной работы – продолжить движение в этом направлении, попытавшись определить место и роль РГ ЦВПК в свержении царизма в России в феврале 1917 г.
Начало 1917 г. ознаменовалось взрывом политической активности группы. В отличие от октября 1916 г., когда она отрицательно отнеслась к стачечному движению петроградского пролетариата, в январе 1917 г. её члены иначе отреагировали на призыв большевиков и поддержавших их меньшевиков из столичной Центральной инициативной группы провести забастовку, приуроченную к 12-й годовщине «Кровавого воскресенья». Рабочая группа, приняв во внимание «традиционность» 9 января и условия момента (тяжёлый продовольственный кризис, растущая дороговизна и т. п.), решила на этот раз «не препятствовать» такому призыву, обратив своим вмешательством готовность рабочих бастовать в однодневную стачку-протест и противопоставив пораженческим лозунгам большевиков свои лозунги, направленные «против царского самодержавия во имя обороны и спасения страны»8. Благодаря такому молчаливому соглашению различных революционных групп, протест 9 января 1917 г. вылился в почти всеобщую забастовку в Петрограде. Но именно эта, на редкость удавшаяся забастовка-протест, полагал Е. Маевский, с особой убедительностью подчеркнула недостаточность и непригодность при сложившихся обстоятельствах такого орудия борьбы. «Забастовка 9 января, – писал он, – не вышла за пределы рабочего Петрограда, не возымела… действия на общественное движение…, одним словом, не произвела того общественного политического эффекта, какой она наверное бы произвела во всякое другое время»9.
Между тем, считал Маевский, «кризис власти, развивающийся вместе с конфликтом между имущими классами и правительством, достиг к этому времени наивысшего… напряжения. Стало ясно, что если новая думская сессия, которая должна дать последний толчок этому конфликту, протечёт, как и прежние, вне активного оказательства демократии и рабочего класса, затянувшееся единоборство между цензовым обществом и самодержавием неминуемо должно будет получить надлом, и общественное движение направится по нисходящей линии». «Активное выступление рабочего класса, – подчёркивал он, – становилось, поэтому, вопросом жизни или смерти для ближайшей судьбы страны и демократии»10.
Дело шло, утверждал Е. Маевский, о «вызове Рабочего Петрограда на улицу, к Государственной Думе. Это движение должно было стать, с одной стороны, публичной демонстрацией, что охотнее воспринималось рабочей массой, с другой – своего рода петиционным движением, мирным, но с революционными лозунгами во имя спасения страны, что могло встретить сочувствие со стороны широких нерабочих слоёв населения…». После тщательного обсуждения данной проблемы с виднейшими представителями петроградских рабочих-оборонцев РГ ЦВПК «решила вопрос о выступлении положительно»11.
После принятия данного решения началась новая полоса митингов, устраивавшихся агитаторами Рабочей группы. В результате появился проект знаменитой резолюции «Режим самовластия душит страну…», предложенный ею во второй половине января 1917 г. для обсуждения в рабочих коллективах по поводу демонстрации у Таврического дворца в день открытия сессии Государственной думы. «Рабочему классу и демократии нельзя больше ждать, – говорилось в нём. – …Решительное устранение самодержавного режима и полная демократизация страны является теперь задачей, требующей неотложного разрешения, вопросом существования рабочего класса и демократии». Лейтмотивом документа был призыв в адрес столичного пролетариата быть готовым к моменту открытия Думы «на общее организованное выступление»12.
Вокруг этого воззвания кипели страсти. В конце января по инициативе Организационного комитета (ОК) меньшевиков на квартире думского партийного депутата Матвея Скобелева состоялось большое собрание, на котором обсуждался вопрос о демонстрации, организуемой РГ ЦВПК. На нём присутствовали думские меньшевики, член ОК РСДРП Борис Батурский (Цейтлин), а также сама РГ почти в полном составе во главе с её председателем К. Гвоздевым и главным секретарём Борисом Богдановым. Первым взял слово лидер меньшевистской фракции IV Государственной думы Николай Чхеидзе, подчеркнувший, что Рабочая группа «не должна была звать рабочих на демонстрацию»13. Скобелев также негодовал по поводу самого факта появления воззвания. По утверждению Гвоздева, такая позиция думских меньшевиков проистекала из боязни, что «народное движение сможет расстроить планы дворцового переворота», намечавшегося в то время некоторыми членами Прогрессивного блока, либеральными придворными и военными, с целью ареста Николая II, его отречения в пользу царевича Алексея (при регентстве великого князя Михаила Александровича) и формирования правительства, пользующегося доверием «общества», во главе с князем Георгием Львовым. Чхеидзе, Скобелев и ещё один думский меньшевик Акакий Чхенкели, подчёркивал Гвоздев, «были не только в курсе этого заговора», но и «ожидали спасения от этого дворцового переворота»14.
Большевики «стояли только за забастовку и были против демонстрации», тогда как выступление, планировавшееся РГ ЦВПК, по свидетельству Б. Богданова, «предполагало забастовку, переходящую в демонстрацию». Они полагали, что «обращение к имущим членам Думы и… к царю воскрешает… печальный опыт, для них неприемлемый, и они не желают повторения Кровавого воскресенья 1905 г.»15
А Центральная инициативная группа меньшевиков Петрограда в конце января 1917 г. выпустила даже специальную листовку, посвящённую лозунгам РГ ЦВПК. О воззвании «Режим самовластия душит страну…» там говорилось, что это – «неизвестно кем выпущенная бумажка», призывающая столичных рабочих идти к Думе, которая «всеми силами борется не за народные интересы, а против них». «Мы не должны верить всяким анонимным листкам, – отмечалось в листовке, – призывающим нас на выступление». А заканчивалась она декларированием таких абстрактных лозунгов, как «Долой войну, мы требуем мира!» и «Да здравствует международная солидарность рабочего класса!»16, не сопровождавшимся указанием на то, какими видела группа конкретные пути их практического воплощения.
Несмотря на неприятие, с которым встретили идею Рабочей группы в рядах РСДРП, её члены начали серьёзно готовиться к проведению демонстрации. В помещении ЦВПК был создан штаб из 50–60 человек, который в рабочих районах города образовал ячейки: через них осуществлялась организация и вербовка будущих демонстрантов и поддерживалась связь с центром17. Однако содержание воззвания «Режим самовластия душит страну…» переполнило чашу терпения дотоле почти не вмешивавшегося в деятельность РГ ЦВПК царизма, который более не мог терпеть на свободе членов группы, открыто призывавшей пролетариат к свержению его самодержавной власти. Ещё в конце ноября 1916 г. министр внутренних дел Протопопов ставил вопрос, что дальнейшее существование Рабочей группы представляется нетерпимым. А в ночь с 26 на 27 января 1917 г. большинство её членов было арестовано18 и заключено в «Кресты» по обвинению в заговорщической деятельности и подготовке государственного переворота.
На защиту Гвоздева и его соратников тут же встало руководство ЦВПК. «Как раз в тот момент, – восклицал на заседании Думы товарищ председателей ЦВПК и Московского областного ВПК А. Коновалов, – когда группа готовилась стать оплотом против опасных течений в рабочей массе, правительство разрушает эту ячейку… Удар по рабочей группе – это… удар по всей русской общественности»19.
Довольно прохладно отнеслись к аресту РГ ЦВПК меньшевики. Правда, 15 февраля 1917 г. М. Скобелев очень дипломатично заявил, что думская фракция меньшевиков «против участия в В[оенно]-Пром[ышленных] Комитетах, но протестует против насилия над Гвоздевым»20. Более определённо вступился за председателя группы Г. Плеханов. 16 февраля он обратился к французским министрам-социалистам Геду и Тома с просьбой повлиять через президента Пуанкаре на Николая II и добиться освобождения этого «настоящего вождя русского пролетариата, работающего на оборону»21. Подавляющее же большинство меньшевиков отреагировало на это событие со злорадством и сарказмом. Их мнение выразил «сибирский циммервальдист» Владимир Войтинский. «Было много разговоров по поводу этой новости, – писал Войтинский, находившийся в момент ареста группы в ссылке в Иркутске. – Но деятельность Рабочей группы не встречала сочувствия среди политических ссыльных: в нашем кругу преобладали интернационалистские (циммервальдские) настроения, идея организации рабочих в царской России под флагом “работы на оборону” представлялась нам… ошибочной и вредной. Поэтому в аресте группы большинство склонно было видеть… не лишённое комизма крушение чересчур хитроумной тактики»22.
Однако помощи Геда и Тома в освобождении из-под ареста членов РГ ЦВПК не понадобилось. Возлагавшаяся на них Плехановым миссия была выполнена 27 февраля 1917 г. революционными солдатами Петрограда, которые ворвались в «Кресты» и освободили всех политзаключённых. Б. Богданов на улице перед тюрьмой тут же был подсажен на плечи солдат и произнёс свою первую речь в ходе Февральской революции23. После этого руководители группы вместе с войсками и народом направились в Таврический дворец, где, среди прочих, участвовали в образовании Временного Исполнительного комитета Совета рабочих депутатов (в его состав вошли Б. Богданов и К. Гвоздев). Этот орган в качестве организационного комитета должен был созвать Петроградский Совет рабочих депутатов и, безусловно, свою задачу прекрасно выполнил24.
Возвращаясь к деятельности и аресту РГ ЦВПК, следует обратить внимание и на то, что некоторые авторы указывали в своих работах на наличие прямого влияния политики группы и факта её ареста на последующие события революции. Деятельность РГ ЦВПК, утверждал Е. Маевский, «не пропала даром» и сказалась «в февральских днях, когда стихия революционного движения… влилась в то русло, на которое указывало своей годовой работой среди петроградского пролетариата рабочее представительство при ЦВПК»25. А Н. Богданова предполагает даже, что именно разгром группы сыграл решающую роль в дальнейших революционных событиях. Правда, делая такое предположение, дочь Б. Богданова признаётся, что основано оно «на логике событий, а не на фактах»26. Факты же её точку зрения не подтверждают. Чего стоит хотя бы тот из них, что петроградский пролетариат проигнорировал идею Рабочей группы устроить демонстрацию с антиправительственными и антивоенными лозунгами 14 февраля, в день открытия сессии Государственной думы (у Таврического дворца собралось в этот день лишь несколько сот человек); а это вполне можно расценить, как проявление его отношения к политике группы. Оставил без внимания он, впрочем, и призыв большевиков, которые, в пику «гвоздевцам», звали в своём воззвании столичных рабочих не на демонстрацию, а на стачку, не 14 февраля, а 13-го, и не к Таврическому дворцу, а на Невский проспект27. Стачечное движение петроградских пролетариев, игнорируя все эти межфракционные раздоры и противоречивые воззвания, началось уже 10-го и продлилось до 15 февраля. Позже оно возобновилось в 20-х числах того же месяца, когда рабочие столицы, по собственной инициативе, взяв свою судьбу в свои руки, начали процесс Февральской революции.
Таким образом, деятельность членов РГ ЦВПК была одним из элементов назревания революционного кризиса в России в январе–феврале 1917 г. Однако переоценивать её роль в подготовке революции не приходится. Свержение самодержавия в феврале 1917 г. стало результатом параллельных действий разнородных социально-политических сил, в том числе Рабочей группы ЦВПК.
Примечания
1 См.: Ленин В. И. О сепаратном мире // Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 30. С. 189.
2 См.: К истории гвоздевщины. («Бюллетени» Рабочей группы Центрального военно-промышленного комитета). С предисл. Ив. Меницкого // Красный архив. 1934. Т. 6 (67). С. 28; Сейранян Б. С. Борьба большевиков против военно-промышленных комитетов. Ереван, 1961. С. 49, 80, 122, 153 и мн. др.
3 См.: Лейберов И. П. Деятельность петроградской организации большевиков и её влияние на рабочее движение в России в годы первой мировой войны // Первая мировая война. 1914–1918. М., 1968. С. 297.
4 См., напр.: Тёмкин Я. Большевики в борьбе за демократический мир (1914–1918 гг.). М., 1957. С. 154; Юрий М. Ф. Меньшевики и «рабочие группы» в военно-промышленных комитетах // Непролетарские партии России в трёх революциях. Сборник статей. М., 1989. С. 227 и др.
5 Канун революции. Из истории рабочего движения накануне революции 1917 года: деятельность рабочего представительства при Центральном Военно-Промышленном Комитете: (По материалам) / С предисл. Евг. Маевского. Пг., 1918. С. 4–5. Высказывания членов РГ ВПК антиправительственного и антицаристского характера см. также: РГА СПИ. Ф. 451. Оп. 1. Д. 94. Л. 50–52; Меньшевики. Документы и материалы. 1903 – февраль 1917 гг. М., 1996. С. 408, 412–414, 416, 427, 438, 441–444, 449–457, 459–460, 464–466 и др.
6 Меньшевики в 1917 году: В 3 т. / Под общ. ред. З. Галили, А. Ненарокова, Л. Хеймсона. Т. 2: Меньшевики в 1917 году: от июльских событий до корниловского мятежа. М., 1995. С. 456.
7 См.: Костяев Э. В. Участие меньшевиков в рабочих группах военно-промышленных комитетов России (1915–1916 гг.) // Клио. 2001. № 1(13). С. 87–96.
8 Канун революции. С. 9.
9 Там же.
10 Канун революции. С. 9.
11 Там же. С. 10.
12 Цит. по: Меньшевики в 1917 году: В 3 т. / Под общ. ред. З. Галили, А. Ненарокова, Л. Хеймсона. Т. 1: Меньшевики в 1917 году: От января до июльских событий. М., 1994. С. 121.
13 Цит. по: Богданов Б. О. Фрагменты воспоминаний // Богданова Н. Б. Мой отец – меньшевик. М., 1994. С. 201.
14 Цит. по: Шляпников А. Г. Канун семнадцатого года. Семнадцатый год. В 3-х кн. Т. 2: Семнадцатый год. Кн. 1–2. М., 1992. С. 51–52.
15 Цит. по: Богданов Б. О. Указ. соч. С. 199.
16 Цит. по: Меньшевики в 1917 году. Т. 1. С. 123, 125.
17 См.: Богданов Б. О. Указ. соч. С. 200.
18 Под арестом оказались меньшевики Г. Брейдо, Е. Гудков, И. Емельянов, И. Качалов, М. и Ф. Яковлевы, эсеры Г. Комаров и В. Шилин. В специальный корпус «Крестов», в изоляции от других политзаключённых, был помещён Б. Богданов. К. Гвоздева по случаю болезни оставили под домашним арестом. Е. Маевский бежал. Одного из секретарей группы Л. Пумпянского арестовали несколько раньше в Москве. Остались на свободе только меньшевик В. Абросимов (как выяснилось после Февральской революции, провокатор), а также жившие за городом меньшевик Я. Аносовский и эсер Я. Остапенко.
19 Цит. по: Политическая история России в партиях и лицах. М., 1994. С. 264.
20 Меньшевики в 1917 году. Т. 1. С. 224.
21 Цит. по: Тютюкин С. В. Война, мир, революция. Идейная борьба в рабочем движении России 1914–1917 гг. М., 1972. С. 297–298.
22 Войтинский В. С. 1917-й. Год побед и поражений. Под ред. Ю. Г. Фельштинского. Benson, 1990. С. 6.
23 См.: Богданов Б. О. Указ. соч. С. 202–203.
24 См.: Суханов Н. Н. Записки о революции: В 3 т. Т. 1. Кн. 1–2. М., 1991. С. 76–77.
25 Канун революции. С. 12.
26 Богданова Н. Б. Указ. соч. С. 29–30.
27 См.: Шляпников А. Г. Указ. соч. Т. 2. С. 40–41.