главная / о сайте / юбилеи / рецензии и полемика / дискуссии / публикуется впервые / интервью / форум
Городницкий Р.А. Боевая Организация партии социалистов-революционеров в 1901–1911 гг. М.: РОССПЭН, 1998. 239 с.
Тема эсеровского террора с ее интригующими и захватывающими сюжетами об охоте таинственных и малопонятных боевиков за министрами и самим царем, о величайшем провокаторе в российском революционном движении Е.Ф.Азефе, а также со страстными и не утихающими дискуссиями о моральной допустимости революционного насилия и практической пользы террористической борьбы не осталась обойденной вниманием ни современников, ни историков, ни современных публицистов и читателей. Но монография Р.А.Городницкого выпадает из общего ряда и является первым исследованием, в котором история БО ПСР изучается комплексно и скрупулезно. Симпатию вызывает стремление автора нащупать «строгий, научно обоснованный подход, не скованный идеологическими установками» для исследованиями эсеровского террора, который, по его утверждению, «на протяжении многих десятилетий фигурирует в общественном сознании как легенда, которой скоропалительно даются оценки, как правило, противоположного свойства. Дать объективную оценку этому террору можно, лишь реконструировав историческую действительность» (С. 4). Для решения этой весьма непростой задачи автор привлек не только широкий круг ранее опубликованных источников (в том числе и малоизвестных), но и большое количество архивных материалов из личных фондов Б.В.Савинкова, И.И.Фондаминского, В.М.Чернова, В.Л.Бурцева, П.А.Куликовского, В.Н.Фигнер, М.П.Шебалина (ГАРФ, РГАЛИ, ОПИ ГИМ), документы фондов Судебно-Следственной комиссии по делу Азефа (ГАРФ), Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства (ГАРФ), Департамента полиции (ГАРФ) и отдельные документы, хранящиеся в ОР РГБ, Архиве РАН, Стэнфордском университете. Но не только насыщенность книги огромным количеством фактов, придающая ей порой некоторую энциклопедичность, но и хороший литературный язык, а также полемические высказывания автора делают ее чтение увлекательным занятием.
В первой главе «Образование и деятельность Боевой организации под руководством Г.А.Гершуни (1901—1903 гг.)» автор излагает положения программной статьи В.М.Чернова «Террористический элемент в нашей программе», описывает биографию и портрет «крестного отца» эсеровского террора Г.А.Гершуни, а также его усилия по созданию БО. Автор знакомит нас с биографиями ближайших соратников руководителя БО — П.П.Крафта и М.М.Мельникова — и первого эсера-террориста — С.В.Балмашева, а также рассказывает о перипетиях покушений на министра внутренних дел Д.С.Сипягина, неудавшихся покушений на К.П.Победоносцева и Н.В.Клейгельса, убийства губернаторов И.М.Оболенского и Н.М.Богдановича. Читатель узнает об устройстве БО и ее финансах, о той роли, которую играл в ее делах члены ЦК ПСР М.Р.Гоц, о проектах Г.А.Гершуни взрыва Московского охранного отделения и подъезда Мариинского дворца, о вхождении Е.Ф.Азефа в БО и о его роли в ней, а также знакомится с собранными автором данными о социальных, национальных. Возрастных и образовательных характеристиках членов БО в 1901—1903 годах.
Главу «Пик деятельности Боевой организации под руководством Е.Ф.Азефа (1903—1906 гг.)» автор начинает с рассмотрения степени достоверности самого известного источника — воспоминаний Б.В.Савинкова — и разбора критических замечаний в их адрес видных эсеров Н.С.Тютчева и Е.Е.Колосова. С помощью информации, обильно почерпнутой из показаний ряда боевиков и руководителей партии, данных ими Судебно-Следственной комиссии по делу Азефа, автор дополняет фактическую сторону истории БО ПСР в 1903—1906 гг., анализирует взаимоотношения между боевиками и руководством партии, а также весьма распространенные обвинения в «обособленности от партии» и в «кавалергардском духе» боевиков, пытаясь воссоздать истинную картину взглядов, настроений и нравов внутри БО ПСР, разрушая многие прочно утвердившиеся стереотипы и завершая главу данными о социальном составе БО ПСР в 1903—1906 гг. (64 человека).
В главе «Боевая организация и разоблачение провокации Е.Ф.Азефа (1907—1909 гг.)» рассказывается о воссоздании Г.А.Гершуни и Е.Ф.Азефом БО ПСР и о многочисленных проектах убийства Николая II, ставшего в это время единственным объектом для покушений боевиков. Кроме этого, автор анализирует различные аспекты «дела Азефа» и высказывает ряд интереснейших суждений, в том числе и достаточно аргументированный вывод о причастности ряда представителей ордена вольных каменщиков к разоблачению Азефа. Крайне интересен и психологический портрет провокатора, написанный с помощью свидетельств его полицейских руководителей и товарищей по партии, а также оценки и тех, и других его личности и той роли, которую он волею судеб сыграл.
В главе «Боевая организация под руководством Б.В.Савинкова и свертывание террористической практики партии социалистов-революционеров (1909—1911 гг.)» рассказывается о последней странице в истории БО ПСР, рисуется противоречащий привычным стереотипам портрет Б.В.Савинкова, рассматриваются причины неудач его последней террористической кампании, а также анализируются некоторые ее аспекты (в том числе, «дело Петрова»).
В заключении к своей книге автор обобщил данные о социальном составе БО ПСР (всего им выявлен 91 человек) и сделал ряд интересных и смелых выводов, главный из которых гласит: «С одной стороны, индивидуальный политический террор как средство борьбы против всесилия властей, угнетающих свободу, жизнь и достоинство своих граждан, террор против воплощающей такую власть тиранической личности, против лжеконституционных представительств, являющихся, по сути, вызовом радикально настроенному обществу, — словом, террор как абстрактный принцип, исповедуемый в БО ПСР, можно рассматривать как героическое подвижничество, творящее справедливый суд над каким-либо из бесчисленных насилий «царствующего зла». С другой стороны, террористические принципы борьбы, осуществляемые БО ПСР, объективно нивелировали запрет на пролитие крови, размывали всякие нравственные устои как у самих участников боевого движения, так и в социуме, способствовали появлению в террористических организациях людей, теоретически невежественных и не понимавших реальных социально-политических проблем. Более того, террора стал и причиной огромного душевного надлома у многих боевиков и привел, наряду с другими причинами, к революционному бандитизму, к самоистреблению людей, задействованных в терроре, к их моральному безрассудству и озлобленности. БО ПСР, как и другие организации террористической ориентации, потенциально способствовали появлению из стихии безбрежного революционаризма личностей с опустошенными душами и выжженным мозгом. Эти две постоянно присущие работе БО тенденции необходимо учитывать для вынесения какого-либо вердикта о правомерности и целесообразности существования центральной террористической организации партии эсеров» (С. 237—238).
Оценивая книгу Р.А.Городницкого, следует отметить, что автор, как и подобает истинному историку, пытался реконструировать историческую реальность, пойдя по трудному пути кропотливого собирания фактов и не ставя телегу авторских гипотез и пристрастий впереди лошади реальных событий. Другое дело, что задачу максимально возможного приближения к истине в деле восстановления фактической стороны событий намного проще выполнить, чем такую же задачу в деле оценки событий, людей и эпохи в целом. Автор сделал большой шаг в исследовании фактической стороны истории БО ПСР, но далеко не исчерпал ее. Впрочем, данная книга, представляя из себя фактически текст кандидатской диссертации с минимальной авторской доработкой, поневоле впитала в себя все минусы и издержки данного жанра. Лаконичный, сухо-деловитый стиль, краткие цитаты, упоминание, там где требуется подробный рассказ – все это привело к тому, что текст книги запрессован до предела и из-за этого, превратился в какой-то концентрат информации, в своего рода бульонный кубик, вместо бульона. Это особо обидно, так как автор имея огромный задел информации, не развернул накопленный материал в книге, в три-четыре раза большей по объему, что позволило бы ему дать в ней психологические портреты максимально возможного числа членов БО ПСР, а также более красочно описать и детально исследовать многие сюжеты и проблемы истории эсеровской БО. Конечно это сделало бы книгу и значительно более легкой для восприятия и существенно расширило бы круг ее читателей. Диссонанс с сухо-диссертационным стилем книги вызывают, конечно и его весьма темпераментные оценки. После ее чтения остается впечатление, что автору с его темпераментом, остроумием, язвительностью, а порой и полетом фантазии тесно в рамках которых он был вынужден придерживаться. Представляется, что и этот и другие его тексты только выиграли если бы автору удалось найти форму соединения, с одной стороны — академизма и лаконичности, а с другой – темперамента, пристрастий и резких суждений.
Многие из оценок и суждений автора представляются весьма дискуссионными. Автору не всегда удается удержать в узде свой темперамент и пристрастия, что ярко проявилось и в анализе взаимоотношений ЦК ПСР и БО ПСР, и в выводах о правомочности Б.В.Савинкова, И.И.Фондаминского и С.Н.Слетова тайно заключить соглашение с эсером А.А.Петровым, завербованным охранкой, и в характеристиках Г.А.Гершуни и М.А.Натансона. Автор , используя при характеристике Г.А.Гершуни показания одного из ближайших его подручных по БО в 1901-1902 годах М.М.Мельникова, недостаточно акцентирует внимание читателя на их безусловной тенденциозности. Примечательно, свидетельство В.Л.Бурцева, данное Судебно-Следственной комиссии по делу Азефа в 1910 г. Зная, что Мельников еще в Шлиссельбурге 1905 г. просил одного из заключенных по выходе на свободу передать эсерам о провокаторской роли Азефа, но вскоре взял свои слова назад, Бурцев в 1907 г. обратился к Мельникову. Но последний, по словам Бурцева, «...стал передавать мне о своем бывшем обвинении против Азева в самых туманных формах, и притом с такой оговоркой, что он требует, чтобы никто никогда не узнал, что он, Мельников, говорил об этом». Но обвинения Мельникова в адрес Азефа были «очень поверхностные, неуверенные» и казались «малоценными» еще и потому, что Мельников обвинял в провокации «не одного только Азева, а он обвинял также почти что в провокаторстве ...также и Гершуни». Любопытно, что, по свидетельству Бурцева, Мельников «говорил: “бойтесь Гершуни, с Гершуни неладное, все его поведение подозрительно”, и когда я говорил так уверенно об Азефе, что он провокатор, то он говорил: а Гершуни как?» (Цит. по: Морозов К.Н. Партия социалистов-революционеров в 1907-1914 гг. М. РОССПЭН. 1998. С. ).
Впрочем, необходимо подчеркнуть, что задача нарисовать объективный портрет крайне сложна, а имеющиеся оценки и суждения современников крайне противоречивы, а зачастую и тенденциозны.
Трудно согласиться с выводами и трактовками автора дела А.А.Петрова, эсера завербованного в Саратове (куда он приехал в составе группы О.С.Минора из-за границы в качестве членов обкома Поволжской области) в начале 1909 г. охранкой. Посланный генералом Герасимовым заграницу для вступления в новую БО, Петров признается узкому кругу эсеров в своем сотрудничестве с охранкой (якобы с революционными целями). Во искупление этого греха Петров брался убить начальника С-Петербургской охранки генерала А.И. Герасимова, а руководитель БО ПСР Б.В.Савинков и член Заграничной Делегации ЦК ПСР И.И. Фондаминский (утаившие это весьма деликатное дело от остального руководства ПСР) обещали признать этот акт партийным (был совместно подписан специальный договор). Подчеркнем, что обязательство признать акт Петрова партийным выполнено не было (Савинков и Фондаминской мотивировали это невыполнением Петровым условий договора: он убил не Герасимова, а назначенного на его место полковника Карпова). Подробности всего этого дела , ставшего предметом внутрипартийного скандала и разбирательства Следственной комиссией при ЦК ПСР, весьма интересны, в том числе и с точки зрения того как отдельные руководители партии оправдывали сепаратность и келейность своих действий. Автор оценивая же дело Петрова восклицает «...что у руководителей БО, действительно, не было причин отказать Петрову в его просьбе» и что он «...безусловно, не давал никаких предательских — в отношении эсеров — показаний, упорно старался проводить выбранную им самим линию, направленную на создание атмосферы интриганства и деморализации внутри Департамента полиции». На основании этого он констатирует, что «реакция в партии эсеров на дело Петрова была весьма показательна как образец полной потери чуткости и восприимчивости к любым начинаниям, не получившим санкции из самых верхов ПСР». По его мнению, члены Следственной комиссии «...буквально умудрились сделать крайне невыгодные для Петрова и представителей партии, пошедших ему навстречу, выводы», а затем «...логика членов этой комиссии была просто иезуитской...».
Кажется неверной и трактовка автором высказывания И.И.Ракитниковой И.И.Фондаминскому, что «любая инициатива, исходящая от БО, по мнению Ракитниковой, должна была быть осуждена априорно, ибо она исходила от БО, а не от ЦК ПСР». По мнению автора, «отречение» руководства БО от дела Петрова было вызвано не какими-либо моральными соображениями о недопустимости привлечения в террор членов партии, вступивших в переговоры с полицией, а тем, что «...партию в лице ее других представителей не спросили о разрешении на дело Петрова, и что было движущим стимулом для вынесения по этому делу такого несправедливого решения, хотя бы в отношении тех членов ПСР, которые скрепили своими подписями договор с Петровым, где ему было гарантировано право объявить осуществленный им террористический акт как совершенный с ведома и одобрения ПСР».
С этими выводами нельзя согласиться. Действия П.Г.Курлова, С.Г.Карпова и А.В.Герасимова (и не только их) представляются также весьма далекими как от закона, так и от морали. Судя по всему все они старались использовать Петрова как пешку в грязной игре междоусобной борьбы. Если попытаться сравнить поведение и методы обеих противостоящих сторон, то они «друг друга стоят». Разнится только масштаб: хитрости и беспринципность Б.В.Савинкова, С.Н.Слетова, В.Л.Бурцева кажутся невинными детскими шалостями, а они сами — начинающими дилетантами в сравнении с П.Г.Курловым, А.В.Герасимовым и другими. О личности и мотивах поведения А.А.Петрова можно спорить сколько угодно, ведя схоластический спор о том, является ли он «двойным агентом», «раскаявшимся провокатором-революционером», «честным революционером» или, по определению В.Л.Бурцева, — «товарищем-провокатором». Подобные споры бесплодно ведутся уже не одно десятилетие по поводу Азефа. Представляется достаточным констатировать факт выдач А.А.Петровым охранке саратовских эсеров и типографии (это видно из переписки жандармов с Департаментом по его делу) и да составить общее представление о его личности и поведении, чтобы усомниться в основной посылке «революционной версии» — о чистоте помыслов, искреннем заблуждении и раскаянии Петрова. Именно на это и делался упор для оправдания действий Б.В.Савинкова, И.И.Фондаминского и С.Н.Слетова, допустивших тайные и сепаратные действия при заключении договора с А.А.Петровым. Отдавали ли они себе отчет в неправомерности и неблаговидности своих действий? Представляется, что да — отдавали. Они не могли не понимать, что нарушение общепартийного постановления недопустимо. Они не могли не понимать, что использовать провокатора, как бы он ни объяснял мотивы своего вступления в секретные сотрудники охранки, значило лить масло в тлеющий костер Азефского дела, от которого ни в обществе, ни в партии еще не прошел шок. Они не могли не понимать, что ЦК и ЗД ЦК не пойдут на подобное использование А.А.Петрова хотя бы из чувства самосохранения, и поэтому предпочли действовать втайне от них. Они не могли не понимать, что подобный сепаратизм, даже в случае успеха Петрова в деле убийства А.В.Герасимова, не вызовет сочувствия ни в руководстве, ни в самой партии, и потому собирались скрыть сам факт вступления А.А.Петрова в связь с охранкой. Патетика Б.В.Савинкова, оправдывавшего их действия в этом деле — это последнее оружие упрямца, загнанного в угол и спорящего против аксиом, общепринятых в революционной среде.
Руководство партии оказалось в тяжелом и даже глупом положении. Сказать правду было равносильно признанию того, что руководитель боевой группы и представитель ЗД ЦК втайне от членов ЦК, находившихся в России, и от членов ЗД ЦК грубо нарушили формальные установления двух Советов партии, требовавшие немедленного исключения из партии вступившего в связь с охранкой. Более того, роспуску подлежала любая партийная организация, дававшая разрешение на вступление своего члена в секретные сотрудники с той или иной целью. Раскрыть всю правду для руководства партии означало на деле, с одной стороны отдать Б.В.Савинкова, И.И.Фондаминского, С.Н.Слетова и Б.В.Бартольда на растерзание партийного общественного мнения, не оправившегося еще от шока Азефовского дела. Строго говоря, они заслуживали самого серьезного наказания, вплоть до отстранения от своих постов или исключения из партии за то, что позволили себе втихую втянуть партию в подобную аферу, да еще после Азефа. С другой стороны, руководство партии понимало, что всей этой ситуацией оно серьезно дискредитировано в глазах как общественного, так и партийного мнения как неспособное установить жесткий контроль за действиями отдельных своих членов, тайно попирающих общепартийные постановления.
Но в таком случае чего же стоят все эти постановления, постановления V Совета партии, декларируемый контроль партийных организаций над ЦК? Вывод для многих был очевиден и звучал он примерно так, как его сформулировал эсер-«еретик» А.Б.Шимановский: наличие «глубочайшего противоречия между внешней формой и действительностью нашего партийного существования», когда партия не может на деле «осуществить задачу контроля над ее “представителями”»1. Именно под этим углом зрения «дело Петрова» многие в партии после «дела Азефа» и рассматривали. Вопрос принимал принципиальный характер и тянул за собой другой вопрос — об отставке ЦК и коренной реорганизации партии на иных организационных принципах. По сути дела весь этот инцидент свидетельствовал о правоте оппонентов ЦК и ЗД ЦК как из «левого», так и из «крайне правого» лагеря, предлагавших отказаться от неработоспособной централизованной модели партии. В этих условиях руководство партии сочло за благо затушевать, сгладить все это дело, пойти на лживое сообщение.
Крайне важно для понимания поведения руководства партии свидетельство И.И.Ракитниковой. В январе 1913 г. она отвечала на упрек В.М.Чернова, почему по отношению к редакции «Заветов» и роману Б.В.Савинкова не была выбрана та же тактика «снисхождения» к ошибкам, что и в деле Петрова. Она писала: «Там была совершена ошибка. И там товарищи, не принимавшие участия в совершении этой ошибки, старались сгладить, всячески стушевать ее. Это все так. Но там между той и другой стороной была близкая не только идейная, но и моральная связь; там люди, сделавшие ошибочный шаг, не только не стремились всячески обособиться и отгородиться, но сами искали опоры в других. Там была истинно товарищеская атмосфера, там было общее дело, в котором каждый принимал участие и за которое — в конце концов — каждый считал себя ответственным; там была вера друг в друга и в Петровском деле видели только ошибку, уклонение в сторону от линии, которую вместе намечали, от плана , который вместе вырабатывали; там, словом, был род круговой поруки, когда каждый отвечает за действия других.
На наш взгляд, только упрямством Савинкова, желанием настоять на своем, защитить священные для него «интересы БО» и можно объяснить противоестественность этой позиции для человека, трактующего в своих произведениях проблемы допустимого в терроре с позиций «морального максимализма». Подчеркнем, что в 1917 г. перед Чрезвычайной Следственной комиссией Б.В.Савинков вел себя абсолютно иначе, не только признавая партийную версию, но даже идя дальше нее, сводя все к технической помощи А.А.Петрову со стороны двух-трех отдельных лиц, без упоминания о готовности признать его акт партийным и осуществляемым под контролем и руководством БО ПСР. Представляется, что наиболее принципиальную позицию по этому делу заняли те, кто выступил с категорическим осуждением действий представителей партии. То, что эта позиция вызывалась не только моральным неприятием возможности использовать услуги человека, запятнавшего себя сотрудничеством с охранкой, но и другими мотивами, в том числе и мотивами внутрипартийной борьбы и необходимости соблюдения общепартийных установлений, не делает ее менее принципиальной. Менее принципиальной была позиция ЦК и ЗД ЦК ПСР, не желавших раздувать возможные внутрипартийные последствия этого дела и по существу «прикрывавших» «ошибки» Б.В.Савинкова, И.И.Фондаминского и С.Н.Слетова. Судя по всему, ЦК и ЗД ЦК ПСР еще мягче обошлись бы с ними и сильнее «затушевали» бы все это дело, если бы не «бунт» членов Следственной комиссии, Областного Комитета Заграничной организации, руководства петербургской организации и негативная реакция на это дело многих эсеров как в России, так и в эмиграции. Трудно судить, насколько эта позиция руководства партии на «сглаживание» и «затушевывание» всего этого дела являлась целесообразной и достигала поставленной цели. Фактически она была продолжением той же политики, которой руководство партии придерживалось и в отношении дела Азефа. Представляется, что несмотря на всю логичность и выигрышность в краткосрочной перспективе она оказалась недостаточно дальновидной. Не вскрывая всей правды, не наказывая виновных, замазывая суть дела патетической трескотней, руководство партии создавало ситуацию, когда недовольство к нему копилось, когда портилась атмосфера товарищеского доверия и искренности, когда разрушались те нити, те силовые линии, которые связывали всех этих весьма разных людей в некую более или менее устойчивую морально-психологическую и идейную общность.
В любом случае достоинства книги с лихвой покрывают ее недостатки, что дает повод порадоваться весьма успешному шагу в изучении темы, которая еще долго будет привлекать внимание и историков и читателей.
Примечания
1 Савин Ант. Больные вопросы // Известия ОЗК. 1910. № 12. С. 2.