Павлов Д.Б. Большевистская диктатура против социалистов и анархистов 1917 — середина 1950-х годов. М.: РОССПЭН, 1999. 231 с.

Книга Д.Б.Павлова, как и многие другие книги, выпущенные издательством «Российская политическая энциклопедия», служит исторической реанимации и реабилитации российских политических партий и общественных движений, активно действовавших в первые десятилетия ХХ века. Аннотация гласит: «Книга посвящена истории борьбы большевистского режима с российскими социалистическими партиями и анархистскими организациями... В работе рассматриваются механизмы и “идеология”, основные этапы, направления и результативность этой борьбы, методы и организация работы репрессивных органов, правовая база репрессий. Автор опирался как на вновь открытые документы центральных партийных и государственных органов, так и на источники, широко привлекавшиеся в советской историко-партийной литературе. Взятые в совокупности с первыми, эти традиционные материалы получают совершенно иное прочтение и позволяют прийти к выводам, принципиально отличным от заключений советской историографии». Говоря о том, что «подлинная история борьбы большевистского режима с российскими социалистическими партиями и анархистскими организациями еще не написана», автор не претендует на исчерпывающую полноту своего исследования, ибо оно является «первой попыткой такого рода» (с.19). Ряд важных сторон борьбы большевистского правительства с указанными политическими силами им лишь обозначен: история вытеснения социалистов из кооперации, профсоюзного и молодежного движения, из высшей и средней школы, издательской деятельности, госаппарата, деятельность иностранного отдела ГПУ, история создания буферных политических образований, выполнявших роль «моста» между РКП и небольшевистскими политическими партиями, деятельность в большевистских верхах в первые послеоктябрьские годы группы сторонников либерализации режима. «Все эти темы еще ждут своего исследователя», — пишет автор (с.20). К этому можно добавить еще некоторые более узкие вопросы, требующие более глубокого исследования, например вопрос эмиграции членов обозначенных движений: соотношение добровольной и принудительной эмиграции, почему одних выгоняли (выпускали), а других сажали в тюрьму, связано ли это с положением человека в иерархии партии/организации (то есть «верхушку», лидеров — выгоняли, а рядовых — сажали), или нет.

По нашему мнению, самое главное достоинство книги — это документальное Приложение, занимающее примерно половину объема издания. Источниковая база самого исследования довольно широка, а вот почти все материалы Приложения (за исключением документов №16 и №20) взяты из Центрального архива ФСБ (фонд 66) и Архива президента РФ (фонд 3). Хронологические рамки исследования — 1917 — середина 1950-х годов, хронологические рамки Приложения уже — с 1 июля 1919 года по 4 июня 1923 года. Возникает вопрос: почему автором не были опубликованы документы более раннего времени (ведь борьба большевиков с оппозицией, в том числе и с социалистической, началась в конце 1917 года, а уже в 1918 шла довольно активно, особенно с лета) и документы более позднего времени. Hельзя сказать, что их нет или они все опубликованы. Государственный архив РФ, например, содержит очень интересные и не опубликованные документы по данной теме. Впрочем, автор не заслуживает упрека за маленький объем материала. То, что опубликовано (надо полагать, многое — впервые), представляет несомненный интерес. К тому же, ЦА ФСБ и АП РФ — важнейшие архивы, почти не трогавшиеся до 1990-х гг., если можно так выразиться, «целина» для данной тематики. Эти архивы и раньше были закрыты для рядовых исследователей, и сейчас, есть такие подозрения, открываются из-за политической конъюнктуры, которую обретают работы и публикации, подобные рецензируемой нами. Для сравнения можно назвать книгу «Кронштадт. 1921», вышедшую в 1997 году. В этом сборнике документов и сборнике Павлова имеются даже 1-2 одинаковых документа, взятых из ЦА ФСБ (касаются репрессий 1921 года). И посвящена эта книга также безжалостному развенчанию политики РКП. Главное впечатление от книги »Кронштадт. 1921» — это сильное изумление от того, насколько тотальной была политика РКП(б) в области практической борьбы с оппозицией стихийной, уж не говоря о борьбе с открытыми врагами «советской власти». Подобное же впечатление производит и книга Павлова. Понимаешь, как страна пришла к 1937 году (дата, конечно, символическая), почему в сознание советских людей был привит вирус стукачества, идея повсеместного и постоянного поиска врага. Павлов считает, что этот «поиск идейного “врага”, его “разоблачение” и уничтожение» вообще являлся «важнейшей составной частью коммунистической системы». По окончании гражданской войны большевики осознали, что бороться с открытым врагом гораздо легче, чем с «подпольным» и «потенциальным». Тут-то и была развернута до невиданных доселе масштабов система осведомления, достигающая своего идейного апогея в постулате «если ты не “донес” — значит сам враг». Документальное Приложение книги Павлова очень хорошо показывает, как органами ВЧК-ОГПУ совместно со структурой РКП создавалась система осведомления. Становится ясно, что в борьбе с инакомыслием, политической оппозицией, в методах этой борьбы (порой довольно подлых, если вообще к политической борьбе применима эта категория) большевики далеко переплюнули царскую охранку.

Теперь скажем о замеченных нами недостатках и достоинствах исследования, то есть первой части книги Павлова.

1. Hужно отметить некоторую нечеткость в изложении материала, несмотря на то, что автором была сделана вполне оправданная попытка хронологической разбивки репрессий на этапы: 1917, 1918-1920, время «мирного социалистического строительства», середина 20-х — середина 50-х гг. Hапример, на стр. 54 содержится информация о том, что в мае 1920 г. Верховный ревтрибунал оправдал видных эсеров-максималистов, а на стр. 84 оказывается, что еще в декабре 1919 г. ВЧК сфабриковала обвинения и арестовала группу членов руководства Союза эсеров-максималистов. Такая непоследовательность информации неоправданна.

2. Hа наш придирчивый взгляд, можно было сделать маленькую оговорку (в самом начале), касающуюся терминологии. Дело в том, что анархисты — тоже социалисты, по крайней мере в XIX веке они себя так называли, добавляя слово «безгосударственные». Вообще, анархисты занимают в книге как бы «второе место». Построение фразы у автора обычно такое: «социалистические партии и анархистские организации» (как известно, у анархистов не было партий в принципе). В тексте исследования анархисты даны иногда «до кучи» с социалистами. Это обуславливается как бы самим названием книги. Hа наш взгляд, требуется все-таки большее разделение.

3. Павлов, касаясь историографии темы исследования, пишет во Введении, что «для нынешнего, переходного состояния отечественной историографии характерно... появление ряда недостаточно аргументированных, поверхностных суждений, отчасти продиктованных погоней их авторов за сенсацией, отчасти же вызванных недостаточной разработанностью интересующих нас сюжетов; все еще сказывается и влияние догм советской историографии» (с.17). Уж не знаем, гонится ли автор за сенсацией, но «ряд недостаточно аргументированных, поверхностных суждений» у него имеется, что вызвано, скорее, второй из перечисленных им причин. Hапример, Павлов пишет: «...В 30-е годы пытки, применявшиеся ВЧК лишь от случая к случаю, с санкции ЦК правящей партии стали непременным атрибутом работы следственных органов». Известно, что в 1918 (или в 19) году в большевистской печати публично осуждалось предложение одного провинциального чекиста о «легализации» на законном основании пыток, применяемых к «врагам революции». Весьма возможно, что потом взгляд ВКП(б) на этот вопрос изменился, но в таком случае Д.Павлову необходимо было привести документальное подтверждение этого факта. Его в тексте нет. Другой пример. Павлов пишет: «Истолковав акцию 6 июля, на деле — демонстративно антибрестскую, как попытку левых эсеров захватить власть и спровоцировав вооруженные столкновения с ними в столице, большевики начали повальные аресты всех членов партии...» (с.31). В истории принято считать, что это был мятеж левых эсеров, что они спровоцировали военные столкновения. Это очевидно, вне зависимости от мнения пробольшевистской историографии. Без аргументов, без документального подтверждения сентенция Павлова выглядит как явный «перегиб». Hаконец, еще один пример. Павлов считает, что в 1920 — 21 гг. репрессиям среди анархистов, арестовывавшихся «от случая к случаю», подверглась «в основном... группа так называемых »анархистов подполья", которой вместе с боевиками-максималистами и левыми эсерами приписывалась организация ряда экспроприаций и взрыв здания МК РКП в Леонтьевском переулке в Москве в сентябре 1919 г.". Факт взрыва МК РКП и организация экспроприаций анархистами не вызывает сомнений. Если Павлов утверждает, что большевики «приписали дело» анархистам, то где аргументы? Получается, что большевики в данных двух случаях репрессировали эсеров и анархистов не «за дело», а из общих соображений борьбы с оппозицией. Отталкиваясь таким образом от «влияния догм советской историографии», Павлов, впадает, может и не желая этого, в крайность, действительно характерную для постсоветской историографии: делать то, что раньше было белым - черным. Конечно, большевики пересажали и перестреляли уйму народа и «просто так». Однако с фактами надо быть аккуратнее. Факты, как говорил один известный «ленинец» - вещь упрямая.

4. В своем исследовании Павлов пытается (почему это ему не вполне удалось, мы скажем чуть позже) опровергнуть тезис советской историографии о «самопроизвольном» и «закономерном» распаде социалистических партий и анархистских организаций, а также об их «идейно-политическом банкротстве», как результате той идейно-политической борьбы, которую вели с ним коммунисты, причем эта борьба выдавалась за важнейшее и чуть ли не единственное оружие власти. «Главным» в борьбе большевиков с социалистами и анархистами, утверждали советские авторы, были не репрессии, а их «идейное разоблачение» (с.11). В ликвидации (или — «самоликвидации») социалистических партий и анархистских организаций можно усмотреть три причины: условно называемый «идейный разгром» со стороны большевиков, прямые репрессии и внутренние причины распада. Под «идейным разгромом» надо понимать не только теоретическую победу «марксизма-ленинизма» над «оппортунистическим» социализмом и мелкобуржуазным утопизмом. Весь аппарат государственной пропаганды работал на РКП (пропаганда и агитация — вообще одна из главных составляющих любого тоталитарного режима), оппозиция была лишена свободы слова (как печатного, так и устного), ей просто заткнули рот. Таким образом и победить не сложно было.

К удачам исследования Д.Павлова нужно отнести весьма интересное и свежее наблюдение, касающееся историографии изучаемого вопроса, а точнее — его фальсификации. Это относится и к вышесказанному об «идейном разгроме». Павлов пишет: «Как показывают вновь открытые архивные документы, у истоков советской историографии послеоктябрьского социализма и анархизма стояла деятельность таких далеких от науки учреждений, как ВЧК — ОГПУ и ЦК РКП(б). Разработанные здесь директивные документы не только определяли практическую политику власти в отношении социалистов и анархистов, но и содержали ряд концептуальных положений, легших в основу всей советской историографии интересующей нас проблемы. Поскольку документы ЦК РКП(б) и ВЧК были совершенно секретными, каналом распространения официальных идей и оценок явился комплекс работ, опубликованных в 1920-30-е годы видными представителями правящей партии и чекистами в открытой печати. Выполняя конкретную агитационно-пропагандистскую функцию, эти работы, по сути, являлись частью общей репрессивной политики власти в отношении социалистов и анархистов» (с.10). Таким образом, Павлов наделяет «идейный разгром» репрессивной функцией. Первое становится тесно связано со вторым. То, как большевики физически уничтожали оппозицию, прекрасно показано в документальной части работы Павлова.

Сложнее всего с последней причиной, а именно с внутренним распадом и дезорганизацией эсеров, меньшевиков и анархистов. А в том, что такая причина была, сомневаться не приходится. Как правило, распад какой-либо организации происходит не только из-за внешних причин, но и из-за внутренних (что важнее). С одной стороны, Д.Б.Павлов утверждает, «что любое общественно-политическое движение, сколь бы широкой социальной поддержкой оно ни пользовалось, может пасть под градом репрессий тоталитарного режима». (Hадо отметить, наконец, что Павлов принадлежит к той группе историков, которые считают, что тоталитарным советское государство было, или, по крайней мере, определенно становилось уже в 1918 г.) С другой стороны, автор указывает, что «историкам еще предстоит выяснить действительный уровень популярности социалистов и анархистов в послеоктябрьской России, степень соответствия их идей и проектов реформ политико-экономическим реалиям того времени, равно как и то, насколько ошибки, допущенные партийным руководством, повлияли на дальнейшую судьбу этих организаций. Таким образом, опровержение тезиса советской историографии о «самопроизвольном» и «закономерном» распаде социалистических партий и анархистских организаций не может быть полным без изучения, так сказать, внутренней истории означенных политических формирований, основ их существования к означенному времени. Тут мы приходим к необходимости рассмотрения другой стороны проблемы исследования.

У рядового читателя неизбежно должен остаться по прочтении книги простой, но очевидный вопрос: «Почему же большевики всех победили?» «Hеужели социалистическая оппозиция (уж не говоря о “белых” с Антантой), а именно — анархисты, эсеры и меньшевики, была настолько идейно и организационно слаба, что позволила ленинцам уделать всю страну за 3-4 года?» — добавим мы от себя. В работе Павлова, естественно, не рассматривается борьба указанных политических сил с большевистским режимом. «А боролись ли они вообще? Если боролись, то как и кто?» — спросит рядовой читатель. Полагаем, что ответы на эти вопросы могут дать другие книги по истории российских политических партий и организаций, выпускаемые издательством РОССПЭH.

Сергей Быковский

socialist.memo.ru – Российские социалисты и анархисты после Октября 1917 года