Гуковский Александр Исаевич

“А. И. Гуковский в совершенстве овладел типом газетной передовицы, сжатой и в то же время ударной. Он был стремителен, резок, определенен, возвышался до истинного пафоса, не чуждался и хлещущей насмешки, и горькой, переходящей в сарказм, иронии. Благодарного материала для них он имел сколько угодно.

А. И. Гуковский не просто пел в унисон со всеми нами; нет, он внес в наше “хоровое” газетное дело и свою личную, “сольную” партию. У него была одна излюбленная, особенно дорогая его сердцу идея. То была идея новой декларации прав человека и гражданина.

Юрист по образованию и профессии, А. И. относился к юриспруденции не только как к особого рода технике для переложения на нормальный язык законодательства текущих потребностей и опытов быстротекущей жизни. Он искал в науке и философии права руководящих начал для глубоко продуманной и всесторонней реконструкции общества, а в социализме — скрытой правовой идеи, которая могла бы быть рассматриваема, как душа всей социалистической системы.”

В.М. Чернов “Перед бурей. Воспоминания”.

N.-Y. Изд. имени Чехова. 1953.С.263,264.

“Гуковский был всегда любезен, печатал всё, что я приносил, но в пространные разговоры не пускался, — может быть, по занятости, может быть по несоответствию в возрасте: ему уже минуло 40, а мне всего 23. Во всяком случае встречи наши были мимолетны: нельзя было провидеть, что чрез 14 лет мы совместно станем редактировать “Современные записки” в Париже”.

Марк Вишняк. Дань прошлому.

N.-Y. Изд. им. Чехова. 1954. С.128.

"Первое, мимолетное, знакомство состоялось в неповторимую пору I-й Государственной Думы в Петербурге. [...] я принес в "Дело Народа" продукты своего творчества: "Сила власти и сила мнения" и аналогичные статьи на общие политико-правовые темы. Меня направили к А.И. Гуковскому, заведовавшему юридическим отделом.

Я встретил очень невысокого роста, прихрамывающего, коренастого, лет сорока мужчину с большим лысым лбом и выразительными глазами. Он был любезен и предупредителен, печатал все то немногое, что я сдавал, но никакого личного общения между нами не вышло. То ли он был чрезмерно загружен редакционной работой, то ли природная его замкнутость сказалась, то ли разница в возрасте давала себя знать, - но знакомство не оставило на мне никакого впечатления, кроме того, что я имел дело с человеком скромным, молчаливым и обязательным".

"Позднее мне многократно приходилось слышать Александра Исаевича на эсеровских совещаниях и съездах. Он был в оппозиции справа к руководителям партии и подвергал их стратегию и тактику суровой критике. Пришлось отказаться от первоначального мнения, что Гуковский человек молчаливый. На собрании его трудно было остановить. Снова и снова поднималась его небольшая фигурка и простым языком, методически и спокойно, но упрямо развивал он свои доводы, стараясь отстоять то, что считал правом, своим личным правом или правом, вытекавшим из положения и требовавшим общего признания".

"Со стороны - и, особенно, противникам - требования Гуковского к порядку, по личному вопросу, для внесения в протокол и проч. казались придирчивыми и мелочными, а сам он производил на многих впечатление педанта и формалиста, сутяги и "крючка", понаторевшего в вопросах процедуры. В действительности же это была борьба за право, ставшая органической потребностью Гуковского. Он меньше всего был конформистом, но чужие взгляды и мнения он отвергал, опровергая их логическими доводами и взывая к разуму, а не к эмоциям. Поэтому он и спорил так неустанно, не боясь остаться в меньшинстве или признаться в собственной ошибке".

М.В. Вишняк. "Современные записки" (воспоминания редактора).

Indiana University Publications Graduate School,

Slavic and East European Series. Vol. 7. 1957. USA. С. 70-71.

"Юрист по образованию, профессии и, можно сказать, по призванию, Гуковский был народником, сторонником субъективного метода в социологии и, тем самым, противником исторического материализма и марксистского понимания классовой борьбы, которое пыталось простой естественно-исторический факт "возвести в какой-то регулятивный принцип общественного поведения" Гуковский утверждал, что то, что принято было считать правовым нигилизмом у русского крестьянства, на самом деле было "пренебрежением не к праву как к таковому, а к действовавшему закону". Отсюда и чуждость народа интересам существующего государства, опирающегося на "основанный на зле и лжи" закон".

М.В. Вишняк. "Современные записки" (воспоминания редактора).

Indiana University Publications Graduate School,

Slavic and East European Series. Vol. 7. 1957. USA. С. 71-72.

"Глубокая правдивость, глубокая интеллектуальная честность были его отличительными чертами. И в большом и в малом этот человек никогда не был неискренен и неправдив. Поэтому, чрезвычайно терпимый к людям, он не выносил, не прощал одного: неискренности, лукавства, интеллектуального или морального лицемерия... Сдержанный и замкнутый Александр Исаевич не легко шел на интимную близость с людьми. Он в себе и с собою переживал свою душевную боль, свои сомнения, свои упования. Но он любил людей - не человечество вообще, - а конкретных людей. При всей сдержанности его отношение к людям было запечатлено той "глубокой, но стыдливой сердечностью", которая, по его мнению, характеризует русский народ".

М.В. Вишняк. "Современные записки" (воспоминания редактора).

Indiana University Publications Graduate School,

Slavic and East European Series. Vol. 7. 1957. USA. С. 117-118

(цитата из некролога, написанного Н.Д. Авксентьевым).

Данный материал (информация) произведен, распространен и (или) направлен некоммерческой организацией, выполняющей функции иностранного агента, либо касается деятельности такой организации (по смыслу п. 6 ст. 2 и п. 1 ст. 24 Федерального закона от 12.01.1996 № 7-ФЗ).

Государство обязывает нас называться иностранными агентами, при этом мы уверены, что наша работа по сохранению памяти о жертвах советского террора и защите прав и свобод человека выполняется в интересах России и ее народов.

Поддержать работу «Мемориала» вы можете через donate.memo.ru.