Менжинский Вячеслав Рудольфович

(с февраля 1919 заместитель начальника, с июля 1919 начальник Особого отдела и член коллегии ВЧК, с сентября 1919 особоуполномоченный Особого отдела и член Президиума ВЧК, с июля 1922 начальник Секретно-оперативного управления и член коллегии ГПУ, затем 1-й заместитель председателя и председатель ОГПУ)

"Наутро мне было назначено явиться в Особый Отдел к Менжинскому, тогда, в 20 году, возглавлявшему его. В недобрый час приходилось идти туда, впрочем, "добрых" часов там не знали [...].

Большой кабинет с зеркальными окнами на Лубянскую площадь и на Большую Лубянку, прекрасная кожаная мебель, огромный белый медведь-ковер, раскинувшийся поперек комнаты, большой письменный стол, несколько телефонных аппаратов. На боковом круглом столике перед креслами стояли недопитые стаканы чая, сахар, лимон.

- Вы позволите? - дико прозвучала светская любезность. Менжинский подошел к столику и взял стакан. - Целую ночь не спал, держусь только чаем, - пояснил он, указывая мне на стул около стола.

Отпив чая, он уселся против меня за письменный стол, поправил пенсне... Лицо усталое, потемневшее от бессонницы, всклокоченные черные волосы, воспаленные глаза, маленькая бородка, усы. Лицо интеллигента. Только взгляд сверлящий, пристальный, без тени мягкости, человечности.

Он заговорил, и полились привычные, уже много раз слышанные, обвинения, сфабрикованные в недрах Особого Отдела.

- Заговор... Шпионы Антанты... Предатели и т. д.

Провоцируя на реплики, стараясь сбить и запутать ловкими софизмами, он неотступно смотрел в глаза.

И постепенно мне становилось ясно, что такой сыщик может запутать незаметно, что он умеет очень мягко обволакивать паутиной своих речей.

Лучше молчать, молчать.

Невольно вспомнилась знакомая, которой здесь, в этом кабинете, куда ее привели ночью из тюремной камеры, в течение нескольких часов светски любезный Менжинский с документами в руках доказывал неверность ее мужа и, доказав, издергав ее вконец, добился всех нужных ему показаний...

Вспомнилась и другая - жена инженера, просившая всесильного чекиста отпустить ее с ребенком к мужу в Голландию. Мольбы не помогли.

- Пусть он сюда к вам приедет - место ему найдется, - весьма двусмысленно предложил он, а вас - нет, вас мы не выпустим.

И когда она, не выдержав, разрыдалась, он только пожал плечами.

- Вы плачете? Странно, из-за таких пустяков. В эту дверь, - продолжал он, любезно провожая ее к выходу, - в эту дверь немало женщин вышло на расстрел, я не видел их слез, они не плакали, и он расшаркался, открывая перед ним дверь.

Молчать, молчать... Неотступно-пристальный взгляд. Верно, удав, гипнотизируя свою добычу, смотрит на нее таким взглядом, под ним, сверлящим, беспощадным, замирает воля, и, чтобы избавиться от него, жертва бросается в открытую пасть...

Зазвонил телефон.

- Да, да, сейчас еду... [...]. Усталости как не бывало, все лицо стало жестким, что-то звериное блеснуло в глазах. Хищник почуял новую добычу".

П.Е. Мельгунова-Степанова."Где не слышно смеха".

В кн. "Красный террор в Москве". М.: Айрис Пресс. 2010. С. 33-35.