Карелин Аполлон Андреевич

“… Карелину не было полных 18 лет, когда его первый раз арестовали. Произошло это вскорости после убийства Александра Второго 1-го марта 1881 года. Арестованный Карелин даже жандармам продолжал доказывать, что Перовская не преступница, а великомученица. Преступниками Карелин считал тех, кто прибегает к террору ради личных интересов, а не тех, кто для себя не только ничего не желает, но отдает все, что имеет, в том числе и свою цветущую жизнь. В этом отношении Екатерина Вторая гораздо большая преступница, чем С. Перовская.

… Насколько велико было влияние Карелина на окружающих, свидетельствует следующий случай. Одну из своих ссылок Карелину пришлось отбывать на далеком севере среди сектантов-поморян. Речи Карелина о том, что жизнь была бы интересна и прекрасна, если бы правящие классы ее не искажали, до того понравилась поморянам, что когда им нужно было избирать духовного вождя, - они хотели, чтобы эту должность занял Карелин. Карелин не только отказался от этого, но так вразумительно объяснил, что такое вождь, что поморяне решили остаться без вождя.

Захват власти большевиками оказался для Карелина двойной драмой. В силу специфических условий, он не мог открыто выступить против сов. Правительства, но в то же время не мог и одобрить его. Только в тесном кругу своих друзей Карелин открыто говорил о большевиках то, что думал о них. Публично же ему в большинстве случаев приходилось отделываться молчанием или же идти на сделки со своей совестью. “Если бы не старость и не болезнь, - писал он одному из своих единомышленников в Америке, - предпочел бы я сибирскую тайгу…””

Автономов. Аполлон Андреевич Карелин. К 90-летию со дня рождения.

Дело Труда – Пробуждение. 1950. № 43. С. 17-18.

“… В Москве вокруг Карелина группировалось много анархистов. В его комнате можно было встретить рабочих, приехавших в Москву крестьян, студентов и студенток, людей из аристократического мира, профессоров и многих литераторов. Карелин умел говорить с каждым человеком. Эти люди придерживались очень часто самых разнообразных мнений, но все любили этого милого старика. Любили его может быть за то, что он уважал мнение всякого человека. Он никогда не спорил. Так, например, хотя во многих отношениях я не соглашался с ним, но в течение семи лет нашей совместной жизни и работы мне никогда не приходилось спорить с ним о том или ином вопросе. Не важно, говорил он часто, кто во что верит, кто что исповедует. Ведь всякий человек должен быть прежде всего человеком. Никто не имеет право вмешиваться в личную жизнь человека. А ведь эта личная жизнь есть главным образом жизнь внутренняя человека. …

Последние годы его жизни в Москве были тяжелыми. Служить, ведь, он не мог вследствие своей болезни. Литературной работой тоже нельзя было заниматься, так как негде было сотрудничать. Очень часто у него не было даже необходимого. Но он, конечно, никому не говорил о своих нуждах. Его аристократическая душа не позволяла, видимо, обращаться к кому-либо за помощью. О его нуждах мы знали только от его жены, милой Евгении Федоровны. И все мы, разумеется, по мере сил своих оказывали им ту или иную помощь. Помогали ему точно так же и его американские друзья. Последние месяцы его жизни тоже были тяжелыми. Е.Ф. писала мне месяца три тому назад, что на одни лекарства не хватает денег. В дополнение же к этому, месяца два тому назад ему, как человеку свободной профессии (литератору) пришлось уплатить налог в размере 32 руб. 50 коп. (налог на писателей)”.

Моравский Е. З. Аполлон Андреевич Карелин. Некролог.

Орден российских тамплиеров. М. Минувшее. 2003. Т. 1. С. 48-49.

Моравский Е.З.: мистический анархист 1920-1950-х гг.

“… Он обладал колоссальной эрудицией, и почти не было вопроса, в котором бы он не мог разобраться, касалось ли это русской крестьянской общины и быта русской деревни или относилось к вопросам философии, истории культуры, физики или даже медицины.

Его специальностью была политическая экономия, и после него остался громадный трехтомный курс политической экономии, который ему не удалось напечатать при жизни.

Поражало его знание жизни и людей, его умение правильно ориентироваться во всяких обстоятельствах, его способность находить верные пути как в общественной, так и в личной жизни.

Поэтому к нему обращались за разрешением вопроса о том, как быть с хозяйством, когда падала единственная корова у крестьянина, и тот ждал ответа от А.А., какой тактики держаться по отношению к той или другой мере большевиков, к нему же обращались с вопросом о женитьбе, о способе ведения защиты в данном уголовном процессе, одним словом, несмотря на то, что он был представителем современной городской культуры, он в то же время соединял в себе и глубокую патриархальность русской деревни, энергию молодости самой передовой культуры и мудрость тысячелетней старости вековых воспоминаний и быта.

Живя в ссылке на севере, он близко сошелся с представителями русского сектантства, в частности с теми, которые принадлежали к “поморскому согласию”, и не только прослыл в некоторых из их кругов чуть ли не начетчиком, но и сумел найти у них своеобразные формы общественности – чисто анархические, которые дали ему ключ к разрешению ряда социальных проблем. …

“… Надо заметить, что одним из свойств А.А было его умение находить работу, которую он вел всегда так, что как бы какой – то свет от нее оставался в массах, какой то проблеск в возможный справедливый строй общества и притом так, что отдельные лица сами загорались желанием работы, а не только увлекались мечтами о прекрасном и недостижимом. Он зажигал всех, с кем сталкивался, священным огнем борьбы за свободу, тем огнем, который так ярко пылал в нем самом и который в конце концов и сжег его самого.

Когда он слышал о какой-нибудь несправедливости, его охватывало негодование, и он тотчас же ставил вопрос о возможных конкретных формах борьбы против этой несправедливости и о помощи жертвам ее. Здесь для него не было никаких разделений, и он помогал всем, кому мог, хотя бы за теми, кому он собирался помочь, числились какие угодно проступки.

Между прочим в Сибири, живя в Иркутске, он берет на себя защиту уголовных и приобретает себе огромную популярность, ведя иногда по 20 дел в день. Если он получал за защиту гонорар, он отдавал его целиком подзащитным, чтобы дать им возможность оправиться и начать новую жизнь. Он никогда никому не отказывал в помощи, и потому, сын богатых родителей, сам всю жизнь прожил бедняком, урезывая свои потребности до крайности, и это несмотря на то, что он знал, что такое жить в свое удовольствие и умел сам жить широко.

Он дарил от своего духовного богатства, от изобилия своих духовных даров, а не от готовности дарить, происходящей от собственной бедности, и потому то, что он давал, было драгоценно. Он давал подлинные ценности, а не то, что ему было не нужно – с величием и спокойной радостью он отдавал самого себя.

С внешней стороны его жизнь представляла из себя тяжелый жертвенный путь, полный лишений и скорби, но для тех, кто его знал, раскрывался в нем источник подлинной духовной красоты – беспредельно могучей и бесконечно доброй. Мы все, знавшие его в последние годы его жизни, все без исключения храним в себе неизгладимое обаяние его образа, и для многих, многих из нас встреча с Карелиным была переломной точкой на стезях жизни, ибо в его присутствии разбивалась вдребезги соблазнительная мишура жизни, в огне его речей очищались сердца, и только подлинно человеческое в его идеальном образе вставало перед нами, как призыв к борьбе за добро, за свободу и счастье истерзанного, поруганного человечества.

Солонович А.А. Памяти А. А. Карелина.

Орден российских тамплиеров. М. Минувшее. 2003. Т. 1. С. 52-53.

Солонович А.А.: мистический анархист, секретарь Всероссийской Федерации Анархистов-Коммунистов.

“… Жил он в Первом Доме Советов, занимая небольшую комнату. Мне навсегда запомнится эта комната, почти сплошь заваленная анархической литературой. Комната производила впечатление склада книг, в лучшем случае – квартиры студента, а не жилища крупного общественного работника и ученого. Помню первое впечатление, которое произвел А. А. на меня. Прежде всего бросилась в глаза массивность его фигуры. Не знаю, как другим, но мне всегда казалось, что в его фигуре есть что-то общее с Бакуниным. Думается, что это впечатление мощности вытекало из того, что и от фигуры Бакунина, как он представлен на портретах, и от фигуры Карелина веяло какой-то стихийной мощностью. Белая окладистая борода делала А. А. похожим на библейских патриархов… Особенно хорош был его взгляд. В нем оригинально сочетались приветливость, мягкость и пытливость. Казалось, он с первых же минут знакомства хотел сразу понять душу своего посетителя.

А посетителей у него было много… К нему приходили и профессора, и политические и общественные работники разных направлений, и служащие, и застенчивые студенты, и рабочие, и крестьяне. Последние прямо-таки благоговели перед ним, потому что редко кто мог так просто, ласково и понятно беседовать с ними, как Карелин. Многие приходили к нему с каким-либо интересовавшим их вопросом, а многие – особенно приезжавшие из провинции анархисты – чтобы узнать о его здоровье. Так продолжалось до конца 1923 года, когда А. А. уже нельзя было безнаказанно растрачивать свои силы и много и долго работать.

А работать Аполлон Андреевич и любил, и умел. Помню, что в 1921 году, когда в связи с его отъездом в санаторий мне пришлось принять от него переписку по Секретариату Федерации (Всероссийская Федерация Анархистов-Коммунистов, руководимая Карелиным. – А.Д.), я поразился, как он мог справляться с такой громадной корреспонденцией. В то время в адрес Секретариата приходило до 20, а иногда и 30-ти писем ежедневно. Переписку вел один Карелин. И, несмотря на это, у него никогда не накапливалось залежей неисполненной корреспонденции. Всем корреспондентам он, как правило, отвечал в тот же день, как получено письмо. Характерная особенность писем А. А. – их краткость и ясность. Он терпеть не мог размазывания.

Представляя из себя крупного ученого, знатока политической экономии и истории, он все свое внимание сосредоточил не на дельнейшей разработке научных проблем, а на популяризации уже добытых результатов. Это особенно заметно по его работе в последнее десятилетие его жизни. Как популяризатор, он стоит очень высоко.

Возьмите такие его работы, как “Что такое анархия?”, “Как русские крестьяне землю и волю добывали”, популярный курс политической экономии, и вы увидите, каким простым, понятным даже малограмотному человеку языком они написаны. По простоте и мастерству изложения Карелин может быть поставлен наряду только с Кропоткиным. Помню, что после лекции А. А. об анархизме, устроенной Лефортовской Районной Организацией Анархистов, в помещении Введенского Народного Дома, один рабочий сказал: “Вот здорово говорит-то! Как сказку рассказывает. Все понятно, как на ладони лежит. Не то, что другие болтуны, которые будто нарочно говорят так, чтобы их не поняли” …

Не менее изумительной была у А. А. память. В период 1921 и 1922 годов Секретариат ВФАК располагал примерно тысячью адресов в различных местах России. Благодаря голоду и лишениям другого рода, люди очень часто передвигались с одного места на другое. Изменения в адресах отдельных лиц, связанных с Федерацией, были нередким явлением. И, несмотря на это, Карелин почти всегда мог на память назвать имя, отчество того или иного анархиста и его адрес.

Будучи большим эрудитом, А.А. не любил людей-всезнаек и людей, решающих вопрос с налета. При разрешении того или иного вопроса он требовал вдумчивости и всестороннего рассмотрения. В этом отношении он был особенно требователен, когда ему приходилось иметь дело с близкими ему людьми. Эти требования нередко сказывались в выступлении А.А. на заседаниях Секретариата Федерации, где по поводу того или иного скоропалительного решения он высказывал мягкое, нисколько не грубое недовольство. Недовольство его почти всегда было таково, что в нем не было ни на йоту властнического тона. …

Вообще простота и лаконичность составляют характерную черту интеллектуального склада Карелина. Недаром М. Горький в одной из своих автобиографических книг, кажется в той, которая известна под названием “Мои университеты”, называет А.А. автором самой короткой и убедительной прокламации в мире. Это та прокламация, которая была расклеена А.А. на улицах Нижнего Новгорода после цареубийства 1881 г. которая заключалась всего в двух словах: “Долой самодержавие!”.

Безграничная терпимость к взглядам других, его простата, четкость в решении практических вопросов, громадный практический опыт и умение нащупать ту грань, за которой обрывается возможность совместной практической работы, сделали А. А. одним из наиболее крупных организаторов анархического движения в России...

Хархардин И.В. Из воспоминаний об А. А. Карелине.

Речь на вечере памяти А. А. Карелина 11 мая 1926 г.

Орден российских тамплиеров. М. Минувшее. 2003. Т. 1. С. 56-57.

Хархардин И.В.: анархист-коммунист 1920-1930-х гг.

“… В подвале МЧК товарищи, с которыми я сидел, дали мне рекомендацию к КАРЕЛИНУ Аполлону Андреевичу. По освобождении я с этой рекомендацией явился к Карелину, и он дал мне билет ВФА (Всероссийская Федерация Анархистов. – А.Д.) (в ВФА-К я наотрез отказался вступить, так как считал себя индивидуалистом). Сам КАРЕЛИН не произвел на меня никакого впечатления: благодушный старичок, я видел его еще прежде его выступления на 5-м съезде Советов”.

Пастухов А.С. Объяснительная записка к моему делу.

Орден российских тамплиеров. М. Минувшее. 2003. Т. 1. С. 94.

Пастухов А.С.: анархист-индивидуалист, секретарь Нижегородской федерации анархистов во время гражданской войны.

“… Мой старый друг, Аполлон Карелин, чудесный старик, с которым я познакомился в Париже, в маленькой комнатке на улице Ульм, где он изучал проблемы кооперации, ныне член ВЦИК, жил со своей седовласой подругой в номере гостиницы “Националь” (Доме Советов), раздавленный годами, плохо видящий, с широкой белой бородой, печатал одним пальцем на древней пишущей машинке большую книгу “Против смертной казни” и ратовал за федерацию свободных коммун…”

Серж В. От революции к тоталитаризму. Воспоминания революционера.

М. НПЦ “Праксис”. 2001. С. 148.

“… Связь с провинцией Секретариат (ВФАК. – А.Д.) имел только письменную, путем индивидуальной переписки отдельных членов Секретариата. Изредка приезжали товарищи из провинции, изредка также они присутствовали на заседаниях Секретариата. Никаких агитаторов Секретариат никуда на места не посылал. Дело в том, что КАРЕЛИН и весь Секретариат главную цель свою видели в те моменты в анархической переписке (с провинцией) для поддержания анархистской мысли и настроения в отдельных ячейках и также (что признавалось очень важным) распространения анархической литературы в стране. Покойный КАРЕЛИН не раз говорил, что, несмотря на все недостатки и отрицательные стороны советской власти, все же мы, анархисты, не должны идти против нее, ибо эта власть революционная и никакая другая не позволила бы нам распространять анархистскую литературу и брошюры”.

Богомолов Н.К. Показания Богомолова Н.К 14.09.30 г.

Орден российских тамплиеров. М. Минувшее. 2003. Т. 2. С. 35.

Богомолов Н.К.: мистический анархист, секретарь Всероссийской Федерации Анархистов-Коммунистов.

“Я не помню, при каких условиях я познакомился с КАРЕЛИНЫМ, кто и когда меня к нему привел. Знаю только, что мне он представлялся человеком, принятым Советской властью и вполне лояльным. Он жил в 1-м Доме Советов. Далее он сам мне, помню, рассказывал о своих хороших отношениях с Авелем Сафроновичем ЕНУКИДЗЕ (член и секретарь Президиума ВЦИК. – А.Д.), и самому Авелю Сафроновичу я рассказал однажды о своем знакомстве с КАРЕЛИНЫМ. Мое кратковременное и очень поверхностное знакомство с КАРЕЛИНЫМ осталось в моей памяти (теперь, когда мое сознание занято проблемами строительства советской культуры) в весьма туманных, расплывчатых контурах. Я в те времена, воспитанный моим учителем по театру ВАХТАНГОВЫМ в большей мере идеалистически, интересовался всевозможными философскими и мистическими проблемами. КАРЕЛИН меня тогда заинтересовал своей философией – я сейчас совершенно не в силах восстановить в памяти (так это далеко от меня сейчас) подробное содержание его взглядов, но помню только, что они были очень отвлеченными и туманными, не носившими совершенно конкретного характера, касались главным образом проблем подсознательной работы, проблем душевных и духовных сущностей и т.д.

Я помню, что и тогда мне его идеология представлялась лишенной какой бы то ни было идеологической окрашенности”. …

Завадский Ю.А. Показания Завадского Ю.А. 25.09.30 г.

Орден российских тамплиеров. М. Минувшее. 2003. Т. 2. С. 58.

Завадский Ю.А.: советский актер и режиссер, Народный артист СССР.

“… Мое знакомство с Аполлоном Андреевичем КАРЕЛИНЫМ состоялось на почве моего интереса к анархическому мировоззрению вообще. Бывая у него и беседуя с ним, я старался уяснить для себя целый ряд принципиальных вопросов, которые интересовали меня в возможности их приложения к моей художественной деятельности, как практической, так и теоретической… Мне представлялось возможным, что согласовалось с мнением КАРЕЛИНА, все относящиеся к свободе творчества проблемы базировать на развитии самой индивидуальности как таковой.

Должен заметить, что во всех этих вопросах инициатива всегда принадлежала мне, и КАРЕЛИН, разъясняя и помогая разбираться мне в вопросах, меня интересовавших, никогда не навязывал мне своего мнения и, так сказать, не пропагандировал мне анархизма… И он был от начала до конца настолько тактичен, что не предложил ни разу мне даже вступить в анархическую федерацию, несмотря на то, что я у него же узнал о существовании таковой… Идеи безгосударственного устройства общества, идеи безвластия представлялись мне теми конечными идеалами, к которым неизбежно приводит социальная революция. Однако, я прекрасно понимал, и в этом отношении не встречал разногласия с КАРЕЛИНЫМ, что для осуществления этих идей совершенно необходимым является высокий культурный уровень каждого индивидуума, и что ранее осуществления этого анархия практически невозможна и может осуществляться лишь в формах беспорядка и дезорганизации”.

Никитин Л.А. – Показания Никитина Л.А. 30.11.30 г.

Орден российских тамплиеров. М. Минувшее. 2003. Т. 2. С. 84-85.

Никитин Л.А.: театральный художник, мистический анархист.

“Официальной маской … тайной деятельности Карелина и Солоновича была, как известно, Всероссийская Федерация Анархистов-Коммунистов, которую они возглавляли и которая, по существу своему, ни к чему их не обязывала, но давала им ослепительный ореол крайних революционеров. Все вышеназванные ордена, братства, а также различные “крестьянские” (в которых не было крестьян) и “рабочие” (в которых все же была как будто пара настоящих рабочих) союзы и т.п. были для них тоже лишь вспомогательной иерархией организаций: каждая из этих организаций не подозревала даже о существовании другой – “высшей”, которой она подчинена. А вся эта иерархия подчинена верховной организации, ни имени которой, ни содержания я пока не назову. Могу сказать лишь одно: Карелин вывез ее в Россию из Парижа, а в Париже, по-видимому, имел рекомендацию от русских масонов”.

Аникст Ю. Трубадур мистического анархизма.

Орден российских тамплиеров. М. Минувшее. 2003. Т. 2. С. 173.

Аникст Ю.: анархист-коммунист, эмигрант.

“В Музее Кропоткина пели гражданскую панихиду КАРЕЛИНУ на латинском языке четверо приглашенных артистов… Пели они “Реквием” Моцарта. Помню, что анархисты возмущались приглашением родными священника для панихиды. Обсуждали потом о памятнике КАРЕЛИНУ, желали для установки сделать сбор средств. Возмущались поставленным крестом”.

Уйттенховен И.Н. Показания Уйттенховен (Иловайской) И.Н. 23.12.30 г.

Орден российских тамплиеров. М. Минувшее. 2003. Т. 2. С. 157.

Уйттенховен-Иловайская И.Н.: анархистка-коммунистка, член Кропоткинского комитета.

Н. Викинг. У гроба Карелина.

( Н е к р о л о г )

Революционный анархист, мощным голосом звавший массы на борьбу. Талантливый писатель, разбрасывавший щедрыми пригоршнями жар своего сердца и цветы своего ума в сотнях, тысячах статей в анархических и просто революционных газетах двух частей света. И вместе с тем мудрец и праведник, умевший взором своим проникать за поверхность явлений, думавший постоянно, напряженно и остро о конечных вопросах существования, о смысле и правде бытия, знавший качественно и количественно столько в этих высоких сферах, сколько знать не выпадает десятку и миллионов людей. Великий художник души человеческой, умевший одним соприкосновением с окружающими оторвать их от будничного, земного и узкого и зажечь в них пламя – вечное пламя тоски по светлому миру свободы, широких просторов, благородных деяний.

Он смел в наше время и в нашей стране учить подвигу любви, милосердия, любви, радостной жертвы.

Он сумел воплотить это свое учение до конца в своей личной жизни. Он умер бедняком, ничего после себя не оставив, как жил, часто лишенный необходимого. Он отдавал всякому нуждающемуся все, что у него было, даже самое последнее. Он расточал свои огромные духовные богатства, никогда ничего не ожидая за эти дары духа. Он творил свое дело в тиши, и левая рука его не знала, что делала правая. Возле него ощущалось, что находишься в присутствии целостной, гармоничной личности, осененной высочайшем благородством души.

Он не с запада Европы, родящего тучи политической мошкары, в которой задыхается и гибнет революция. Он из той первозданной глины славянской, скифских степей, из которой были сотворены наши гиганты – Бакунин, Достоевский, Толстой, - и ему место рядом с ними. Но ему, этому Антею, вечно возрождавшемуся от прикосновения к недрам родной земли, удалось одновременно приникнуть и к глубочайшим источникам – кристально чистым, холодным и свежим – Западного Знания. Слияние этих двух сил породило Карелина – мощную. непреклонную, мудрую, благородную и милосердную личность – самого крупного человека подлинной Русской Истории последних лет. Его познания в анархизме вытекают из его основного настроения. Он видит вещи и события в иной, чем все мы перспективе. Его взгляд захватывает гораздо большее поле зрения, чем у рядовых людей и у анархистов обычного типа: будущее ему ближе и понятнее, чем всем остальным – основные струи, по крайней мере, этой таинственной жизни грядущего. Отсюда у него постоянные стремления стать над отдельными течениями настоящего, соединить в некоторую вольную гармонию, в единство терпимости и взаимопомощи рвущиеся в разные стороны группы, фракции, теории, направления. Но помимо этого стремления мудреца и человека гигантского политического чутья – синтезировать, примирить и направить усилия в одну сторону – положение его в анархизме замечательно огромным пророческим своеобразием. Карелин – такая же мощная индивидуальность в нашем движении и в нашем мироощущении как Прудон, Бакунин, Толстой и Кропоткин. Можно подходить к анархизму двумя путями. Один путь от внешнего: гнет капитализма, надругательство над личностью и свободой со стороны всех без исключения форм государственности вызывают протест, толкают на борьбу, заставляют искать принципов общества, где не было бы насилия над личностью, поругания свободы и не было бы эксплуатации. Так анархистами делаются многие, массы, большинство. Другой путь от внутреннего: у иных, пока немногих людей в глубине души живет и пламенеет не только торжественное, благоговейное отношение ко всякому человеческому существу – близкому или далекому, дружественному или враждебному, умному или глупому, безразлично, - живет властно звучит голос о неприкосновенной, священной абсолютной ценности человеческой души, человеческой свободы, человеческого самоопределения. Эти люди –прирожденные анархисты и они наиболее непреклонные революционеры, ибо остаются ниспровергателями и тогда, когда государство делается мягким и умильно улыбается, и когда капитал уделяет рабочему жирный кусок со своего барского стола. Таким именно был анархизм Карелина – идущим из глубины великой души, от мощного голоса гордого духа, от совести сердца праведника. И в этой его характерной позиции чрезвычайно индивидуальным и характерным было еще то, что в отличие от многих других анархистов – идеалистов он был решительным противником замыкания и самоограничения в самосовершенствовании и работе только над личностью, но звал и сам рвался к социальной борьбе на широком общечеловеческом фронте. Он был провозвестником анархизма грядущего, одним из тех, кому действительно принадлежит будущее, в ком надежда России и человечества. Они идут, эти анархисты, для которых их работа будет жертвенным подвигом, обрекая себя на костер во имя беззаветной любви к свободе и к людям. Непреклонные и суровые к злу мира, до конца верные своему внутреннему закону, они ниспровергнут все писаные законы и всякое насилие, из поддерживающее. Они победят мир не числом, не массой, не дисциплиной, а мощью гордого человеческого духа, силой любви и милосердия. Первым из них был Аполлон Андреевич. Я застал еще Толстого, знал Кропоткина и многих других. Но замечательнейшим из всех людей, каких я встретил в своей жизни, был несомненно великий воин, мудрец, праведник и анархист Аполлон Карелин. В эти священные дни, когда мы стоим вокруг его смертного ложа, посылая ему свой прощальный привет, не было скорби. Мы смотрели на это строгое лицо в гробу, покрытом черным знаменем, на котором лежало несколько ярко-красных роз, и знали, что участвуем в великой мистерии, в бесконечно глубоком, торжественном празднике духа – победителя смерти.

Источник: Орден российских тамплиеров.

М. Минувшее. 2003. Т. 1. С. 45-47.