главная / о сайте / юбилеи / рецензии и полемика / дискуссии / публикуется впервые / интервью / форум

И.Е. Новиков (Саратов)

В.М. Чернов. «Научное построение идеалов и чистое познание»

(журнал «Заветы» о книге Питирима Сорокина «Преступление и кара, подвиг и награда»)

Питирим Сорокин - философ, социолог, получивший мировую известность, однако у себя на родине изученный недостаточно. Причинами этого являются его принадлежность к эсерам в 1910-е годы, антибольшевистские настроения после Октябрьской революции, высылка из России в 1922 году на знаменитом «Философском пароходе» и эмигрантская судьба. В популярном энциклопедическом словаре советского времени он назван «буржуазным социологом», «идеологом империализма, в прошлом – активным деятелем партии эсеров»1). В недавно вышедшем справочнике о нём сообщается без прежней тенденциозности: «Сорокин Питирим Александрович (1889-1968) - социолог, политический деятель. Окончил юридический факультет Петербургского университета, оставлен для подготовки к профессорскому званию. <…> С 1914 приват-доцент Петроградского университета. В 1917 один из лидеров правых эсеров <…> депутат Учредительного собрания»2). Резко выступая против большевистской власти, П. Сорокин был дважды арестован, затем «подал заявление о прекращении политической деятельности, выходе из партии и возвращении к культурному просвещению народа (опубликовано в газ. «Правда» от 20 ноября 1918). Заведующий кафедрой социологии, с 1920 профессор Петроградского университета. <…> После высылки из России эмигрировал в США в 1923. С 1930 профессор Гарвардского университета. Автор работ по теории конвергенции, родоначальник ряда теорий. Председатель Союза социологов»3). Среди упомянутых в справочнике трудов П. Сорокина отмечена монография по социологии «Преступление и кара, подвиг и награда», опубликованная в 1912 г. Это было первое солидное исследование молодого ученого, вызвавшее отклики общественности. Среди тех, кто обратил особое внимание на книгу, был лидер партии социалистов-революционеров Виктор Михайлович Чернов. На страницах редактировавшегося им журнала «Заветы» он поместил большую статью о монографии Питирима Александровича.

Нужно отметить, что П. А. Сорокин активно сотрудничал с журналом «Заветы»(1912-1914), в котором регулярно помещал свои рецензии на издания, касавшиеся различных сфер жизни, но преимущественно имевшие отношение к основному предмету его занятий – социологии4).

Статья В.М. Чернова называлась «Научное построение идеалов и чистое познание»5). В ее основе лежал анализ первой книги начинавшего исследователя, но критик выходил далеко за границы узкого жанра рецензии, предлагая свое понимание поднимавшихся Сорокиным проблем. Прежде всего, отметим, что Чернов высказал общую позитивную оценку рассматриваемой книге и ее автору: «Я рад отметить в нашей весьма скудной оригинальной социологической литературе появление нового интересного труда, - и вместе с тем нового молодого исследователя»(С.142).

Виктор Михайлович не случайно обратил внимание на труд Питирима Сорокина, ибо сам в этот период занимался анализом моральных норм в применении к политической деятельности. Поэтому ему импонировал подзаголовок книги - «социологический этюд об основных формах общественного поведения и морали». Чернов подчеркнул, что основным предметом исследования Питирима Александровича явились «искусственные меры, назначение которых – играть в руках дирижирующих элементов общества общественно организующее, сплачивающее влияние», то есть – «репрессии, кары, наказания, которыми стремятся отсечь, поразить насмерть запрещенные типы или шаблоны поведения, угрожающие распадом общественному союзу или данной форме этого союза»(С.142). Затем В.М. Чернов остановился на указанных в книге «всякого рода «поощрениях» и «наградах», которыми стремились выделить из общего фона «дозволенных» типов и шаблонов поведения особенно желательные и «рекомендуемые». При этом автор, - как подчёркивал критик, - хорошо показывает, что социальная функция поощрений и наград гораздо шире и значительнее, чем это обычно думают, и что совершенно напрасно им не уделяют хотя бы приблизительно такого же внимания, каким пользовались меры репрессивного характера. Обзор всех этих искусственных средств «замирения» раздираемых антагонизмами групп приводит автора, – как отметил В. М. Чернов, – к целому ряду весьма существенных и правильных выводов»(С.142).

Виктор Михайлович в целом одобрительно отнесся не только к постановке проблем, но и к результатам их решения. Он выделил три наиболее существенных момента, которые «совершенно правильно», с его точки зрения, разработаны П. Сорокиным: «историческую тенденцию кар и наград <…> к ослаблению», сопоставление «с историей реальных (здесь и далее курсив В.М. Чернова – И.Н.) кар и наград истории кар и наград мнимых, воображаемых, исходящих от «потустороннего» существа и ожидающих человека за гробом», «сближение с «карами» и «наградами», действующими внутри одного коллектива, дружественных и враждебных действий, употребляемых в отношениях между несколькими отдельными коллективами» (от предоставления льгот, концессий, таможенных соглашений до карательных экспедиций, наложения контрибуций, таможенных репрессий и «просто войн»)(С.143). В итоге критик согласился с выводами автора монографии по каждому из этих вопросов. Во-первых, – подчеркнул Чернов, – Питирим Александрович принял «совершенно основательное» заключение «к мысли о полном исчезновении кар и наград, как о естественном и неизбежном пределе всей эволюции», что в юридической сфере «проводит более широкую социальную идею о человеческом обществе, естественно гармонизированном, бесклассовом, чуждом антагонизмов и потому теряющем надобность поддерживать согласование интересов и способов поведения своих сочленов карами и наградами»(С.143). Во-вторых, по его мнению, Сорокин «дает хорошую путеводную нить для того, чтобы с историей социальных антагонизмов связать историю религий»(С.143). Наконец, в-третьих, В.М. Чернов усматривал «ту же основную историческую тенденцию, которая должна привести к полному уничтожению войн». Виктор Михайлович поддерживал стремление автора связать эту тенденцию «с более общим «историческим законом роста социально солидарных кругов», - историческим законом, намекающим грядущим на величественную перспективу – охват всего человечества одной системой организованной социальной солидарности…» (С.143).

«В общем и главном, - признавал В.М. Чернов, - автор стоит на правильном пути, а при его работоспособности и подготовке все прочее приложится. Но есть один существенный пункт, в котором позиция автора лишена целостности, и явно бьётся в кругу серьёзных методологических недоразумений»(С.144). Далее критик переходил к разбору увиденных им недостатков в рассматриваемой книге. Они относились, прежде всего, к вопросу, имевшему «самый серьезный и крупный интерес. Это вопрос о соотношении между нашим теоретическим знанием сущего и нашими построениями идеальных целей и норм в интересах преобразования этого сущего». При этом Чернов настраивал автора понимать его замечания не как « критика-врага, а критика-друга»(С.144).

Отправной точкой в черновском анализе книги П. Сорокина являлась высказанная в предисловии к ней мысль: «На протяжении всей работы мы старались держаться объективной или теоретической точки зрения, изучающей сущее, как оно есть. Не будем скрывать, что такое изучение имеет свою трагическую сторону: исследователь принуждён встать «по ту сторону добра и зла» и часто подводит под одну рубрику самые разнородные, с обычной точки зрения, акты: акты величайшей подлости и высочайшего подвига. Но вполне сознавая это, мы, тем не менее, думаем, что научное исследование морали и чего угодно может быть только теоретическим. Иное исследование невозможно»(С.145). Чернов выделил первое и основное, на чем настаивал П. Сорокин, – отрицание всякой возможности практических или нормативных суждений и нормативных наук: «Наука ничего не может запрещать и ничего не может приказывать. Она ничего не может объявить злом и ничего не может объявить добром». П. Сорокин, по наблюдению рецензента, следовал здесь за Гуссерлем, считая, что «душою нормативного суждения является оценка, то есть установление за чем-либо значения, смысла ценности»(С.149). Но П. Сорокин, как отмечал Виктор Михайлович, не удовольствовался этим. Для автора очевидно, что принятие чего-либо как ценности логически предшествует норме и лежит в ее основе: «Всякая оценка предполагает теоретическое изучение оцениваемого»(С.151).

В.М. Чернову казалось странным, что П. Сорокин так много времени и сил тратил на то, чтобы кружиться вокруг чисто формального вопроса о том, суть ли «оценки» суждение или нет: «Не является ли это простой формалистикой или схоластикой», - вопрошал он, и видил причину этого в том, что П. Сорокин «поддался здесь педантизму своих школьных авторитетов»(С.158). По мысли же В.М. Чернова, нормативные науки ставят вопросы «о нормативном и патологическом развитии организма (или общества), вырабатывают понятия о его «здоровье», «гармонии отправлений», о «максимуме жизнесохранения» и т.п. Все эти понятия дают «нормы развития» и тем самым указывают уклонения или патологические направления в этом развитии»(С.162), и П. Сорокину такие построения известны. В.М. Чернов их дополнил: «Разве историку и социологу неизвестны примеры вырождения обществ, регрессивной эволюции в противоположность эволюции прогрессивной? И если в этой области пока сделано еще крайне мало, то что из этого следует иное, кроме того, что вот – сфера, куда должны устремиться свежие, молодые научные силы, желающие не только твердить зады, но и творить, не только идти по торным колеям, но и прокладывать новые пути, распахивать плугом знания девственную целину жизни?»(С.163).

Критик вел напряжённый философский диалог с автором рассматриваемого труда, и пафос его рассуждений характерен для многих других публицистических работ В.М. Чернова: «Так как человек есть существо общественное, так как внеобщественный человек есть фикция, то приспособление эмоциальной организации человека к условиям существования должно было в то же время быть приспособлением к социальности, то есть тягой к увеличению элемента общности, единства, общезначимости в его эмоциях. Этот процесс продолжается и теперь, он будет происходить и дальше – великий процесс социализации человеческих чувств и вместе человеческих норм…»(С.164). «То, чего не доделала стихийная эволюция, человек доделает сам»(С.165), - с верой в нравственное начало заключал рецензент.

В.М. Чернов не соглашался с П. Сорокиным и по вопросу о природе человека. В противоположность молодому исследователю он считал, что природа человека «существенно динамична, способна к изменению, к развитию», динамичность ее «строго эволюционна», «оглядывая общим взглядом картину этой эволюции в прошлом, ее результаты в настоящем и тень, отбрасываемую этим настоящим в будущее, мы и говорим о великом процессе социализации человечества. Результатом этого процесса в чисто интеллектуальной области является выработка общезначимых логических и познавательных норм, в рамках которых движется вперед наша наука. В области жизни – жизни нашего чувства и нашей воли – результатом этого процесса должна быть прогрессирующая выработка все более и более «общезначимых» норм эстетических, моральных, культурно-социальных, в рамки которых все более и более будет выдвигаться прогресс человечества со всеми его великими возможностями»(С.166). В.М. Чернов, продолжавший традиции народничества, воспринявший нравственно-этические заветы Н.К. Михайловского, делал акцент на необходимости соблюдать моральные требования во всех сферах жизни, в том числе и в политике.

Критик вновь и вновь настаивал на том, «что основная тенденция эволюции человеческого познания сводится к социализации его, и что в этом весь смысл логических и познавательных норм, стремящихся ввести всякое индивидуальное мышление, как приток, в это могучее общее русло»(С.171). Отсюда его утверждение, что «душа нормативных наук – это построение идеалов, стоящих на высоте всего современного, теоретического знания»(С.172). «Научная этика находит единственно возможный выход из безнадежного противоречия эгоистических и альтруистических чувств, создавая идеал гармонизированного, солидаризированного человеческого общежития. Моральной основой этого общежития является равное право всех людей на гармоническое всестороннее развитие. Как воплотить это моральное право в юридические формы? На этот вопрос может дать ответ лишь специальная наука о праве, данные которой должны быть использованы для построения новой положительной идеальной правовой системы. <…> Какими средствами возможно осуществление в жизни такого общества? На этот вопрос должно искать ответ в опыте истории (теория и принцип классовой борьбы – есть один из таких ответов). Наконец, что разуметь под «всесторонним гармоническим развитием личности», - на этот вопрос должны ответить еще ниже стоящие в классификации наук дисциплины – физиология, патология, психология, педагогика (из этой области черпал материалы для своей теории гармонического развития личности Н.К. Михайловский)»(С.176).

Будучи продолжателем идей школы Н.К. Михайловского, В.М. Чернов считал, что «методология нормативных наук, как мы видели, есть прежде всего методология построения культурных, моральных и т.п. идеалов. П. Сорокин, вероятно, согласится, что идеал не есть одно и то же с любой мечтой, утопией и фантазией. Идеалы не просто причудливые и капризные «сны сердца», идеал может быть построен более или менее рационально»(С.177). В построении этого идеала, по мысли В.М. Чернова, П. Сорокин вторил своим учителям, например Е.В. де - Роберти, говоря о необходимости для нас «каких-то «социальных докторов» из «людей, более знающих свое дело» и вооруженных более рациональными рецептами…»(С.183).

В.М. Чернов не принимал объективизма П. Сорокина и позволял себе иронически отозываться об этом подходе автора: «Социальные доктора… Еще новый вариант на старую тему: вот приедет барин, барин нас рассудит. Запоздалый вариант! И современная «забытая деревня», и соседняя с ней фабрика давно порешили помнить сами о себе и забыть обо всяких опекунах-баринах. Пусть спускаются с профессорского Олимпа, разбуженные и привлеченные земным шумом социал-доктора и социал-педагоги от кафедры. Но пока они не покинули своего олимпийского великолепия и не утратили своей олимпийской наивности, грешной земле будут глубоко безразличны их хлопоты, глубоко безразличны, - а порою только смешны – «и барский гнев и барская любовь»…».

Завершая анализ книги П. Сорокина, критик высказал пожелание автору «окончательно ликвидировать последние остатки своего «ученического» отношения к общественным вопросам <…> и найти себя»(С.183). «Он уже на дороге к этому», - так В.М. Чернов подметил позитивные перемены, подбадривал молодого коллегу и внушал читателю веру в него. Последний призыв: «Ближе к живой жизни от мертвечины и холода школьного псевдообъективизма!» - звучал действительно как наказ друга.

Как видим, подробный, доброжелательный и вместе с тем строгий разбор В.М. Черновым книги П. Сорокина свидетельствовал о проницательности критика: он увидел в молодом авторе будущего крупного учёного. Анализ дальнейшего творческого пути Питирима Александровича Сорокина показывает, что черновская критика была им воспринята с пониманием.

Примечания

1 Энциклопедический словарь. В 3 т. Т. 3. - М., 1955. – С. 265.

2 Шмаглит Р.Г. Русская эмиграция за полтора столетия: Биографический справочник. – М.: РИПОЛ классик, 2005. – С. 280.

3 Там же.

4 Например: Фино Жан. Агония и смерть человеческих рас. Пер. с франц. Л. Перхуровой. – М., 1913 // Заветы. 1913. № 8. – С. 195-196; Ященко Я. Теория федерализма. Опыт синтетической теории права и государства. – Юрьев, 1912 // Заветы. 1913. № 10. – С. 185-188; Frangian E.N. Michailowsky als Soziologe und Philosoph. Eine sozialphilosophische Studie. – Berlin, 1913 // Заветы. 1914. № 1. – С. 57-59; Звоницкая Агн. Опыт теоретической социологии. Т.1. Социальная связь. – Киев // Заветы. 1914. № 3а. – С. 64-65; Мюллер Ф., д-р. Фазы любви. Пер. В. Базарова. – М., 1913 // Заветы. 1914. № 5. – С. 59-60; Новые идеи в правоведении. Непериодическое издание, выходящее под ред. проф. А.И. Петражицкого. Сборник № 1. Цели наказания. – М., 1914 // Заветы. 1914. № 6. – С. 74-76. Кроме того, в публицистическом отделе одного из номеров помещена развёрнутая рецензия П. Сорокина: Социологическая теория религии (Durkheim E. Les formes elementeires de la vie religieuse. – Paris, 1912) // Заветы. 1914. № 3а. – С. 29-47.

5 Заветы. 1913. № 12. – С. 142-183. Далее цитируется по этому изданию с указанием страниц в тексте. Названная работа В. Чернова была перепечатана вместе с другими откликами на исследование П. Сорокина в его современном переиздании: Сорокин Питирим. Преступление и кара, подвиг и награда. Социологический этюд об основных формах общественного поведения и морали / Вступ. ст., сост. и примеч. В.В. Сапова. – СПб.: Изд-во РХГИ, 1999. – С. 377-406. Автор благодарит за помощь в подготовке статьи своего научного руководителя доктора исторических наук, профессора А.И. Авруса.

Данный материал (информация) произведен, распространен и (или) направлен некоммерческой организацией, выполняющей функции иностранного агента, либо касается деятельности такой организации (по смыслу п. 6 ст. 2 и п. 1 ст. 24 Федерального закона от 12.01.1996 № 7-ФЗ).

Государство обязывает нас называться иностранными агентами, при этом мы уверены, что наша работа по сохранению памяти о жертвах советского террора и защите прав и свобод человека выполняется в интересах России и ее народов.

Поддержать работу «Мемориала» вы можете через donate.memo.ru.