главная / о сайте / юбилеи / рецензии и полемика / дискуссии / публикуется впервые / интервью / форум
Приглашение к дискуссии
"Кого считать "антитоталитарными левыми" в России 20-30-е годы ХХ вв."?
Проект, посвященный истории социалистического сопротивления тоталитарному режиму первых двух десятков лет существования СССР, неизбежно вызовет претензии, упреки, замечания со стороны как профессиональных историков, так и разнообразных представителей общественности. И можно прогнозировать, что одним из неизбежно поставленных вопросов станет следующий:
- Почему среди участников социалистического сопротивления не представлены оппозиционеры 1920-1930-х годов, - троцкисты, зиновьевцы, децисты, сторонники "Рабочей оппозиции", рютинцы и т.д. и т.п.?
В самом деле, троцкисты и прочие подобные группы внутри ВКП(б) (далее все они именуются "левокоммунистическая оппозиция" или - для простоты и по уже устоявшейся традиции - просто "троцкистами") тоже выступали с оппозицией сталинскому режиму: они составляли платформы и другие документы, издавали критикующую этот режим литературу, арестовывались и ссылались за свои убеждения, причем даже в тюрьмах и ссылках не прекращали борьбу - пели "Интернационал" и вывешивали по праздникам красные флаги на бараках.
Более того. По авторитетному мнению современных левокоммунистических историков и публицистов, только и исключительно они, оппозиционеры, верные и последовательные ленинцы, боролись с социалистических позиций против Сталина и его клики. Обоснованию этого тезиса и истории борьбы левой оппозиции посвятил целых шесть томов серии "Была ли альтернатива?" покойный В. Роговин. Не обоснованные фактами, но весьма эмоциональные высказывания в том же духе желающий может найти в любом современном левокоммунистическом издании, обратившемся к теме истории оппозиций.
Впрочем, оставим в стороне мнение Роговина и его последователей об исключительной роли троцкистов как единственной социалистической оппозиции, - деятельность "Мемориала" и конкретно наш проект самим фактом своего существования опровергают его. Вопрос сформулирован, - попытаемся дать на него ответ.
Еще только приступив к подготовке данного материала, автору пришлось услышать мнение, что объединять в проекте изучения социалистического сопротивления 1917-1930-х годов большевистские оппозиции, с одной стороны, и с.-ров, меньшевиков, анархистов и т.д., с другой стороны, - нельзя по элементарнейшим моральным соображениям: "Мы считаем не только немыслимым, но и прямым оскорблением памяти людей, гордо принявших смерть от рук палачей, соединять их имена в одном списке. Кощунственно ставить имя Свердлова в один список с именем Фанни Каплан, которую он приказал расстрелять и сжечь".
Такой подход вполне понятен и оправдан. Но, во-первых, в кровавую эпоху гражданской войны социалисты и анархисты погибали не только от рук чекистов, но и уничтожали друг друга, - конечно, в несравнимо меньших масштабах. Можно указать, что ижевские повстанцы, руководимые с.-рами, в августе 1918 г. расстреливали в числе пленных не только большевиков, но и анархистов и максималистов, например, секретаря "Всероссийской Федерации Анархистов-Коммунистов" Горбова, - а можно вспомнить, как сибирские анархисты и украинские махновцы казнили несколько правых социалистов по обвинениям в контактах с белогвардейцами и пропаганде лозунга "Учредиловки". И тем не менее, эти трагические эпизоды не мешают объединить изучение истории разных соц. партий в рамках одного проекта.
Во-вторых, помимо моральных, автору представляются гораздо более важными другие соображения.
1. Два крыла социализма имели разные цели: в самом общем виде, "правые" (социал-демократы, с.-ры, сионисты-социалисты и др.) стремились к народовластию, а "левые" (левые с.-ры, анархисты, максималисты) - к той или иной форме коммунизма (не путать с ленинско-сталинским тотальным огосударствлением). Объединяло их - неприятие складывавшейся "советской" системы, отрицание самой идеи и всех проявлений "диктатуры пролетариата", сводимой к полному контролю большевистской партии над общественной, хозяйственной и культурной жизнью, над Советами, профсоюзами и другими институтами нового общества, над самим "правящим классом" - пролетариатом, не говоря уже о вечно подозреваемых в мелкобуржуазности и прочих грехах крестьянстве и интеллигенции. Эта власть была их врагом и, с их точки зрения, подлежала слому и замене иной (либо - для анархистов - безвластием).
Троцкисты, зиновьевцы, рютинцы и т.д., при вполне реальных расхождениях с правящей группой сталинцев, всякое покушение на основы основ - диктатуру своей (общей со Сталиным и Ко) партии со всеми сопутствующими и вытекающими, - воспринимали как явную контрреволюцию. Это была их партия, их государство, их власть, - которые лишь нуждались в определенных, непринципиальных, осмелюсь сказать, - косметических реформах. Хорошо, что сохранилась и опубликована переписка сосланных вождей оппозиции 1928-1929 гг., накануне и в разгар сплошной "коллективизации", - и сегодня мы можем ознакомиться с их, с позволения сказать, политическими расчетами: когда оголтелый кулак начнет поднимать восстания против советской власти, - сталинцам не останется другого выхода, как освободить нас и позвать назад, во власть, - и тогда мы будем до последней капли (чьей?) крови защищать нашу (так! уже после арестов и приговоров!) власть.
2. Разное отношение к советской власти естественным образом объясняется и дополняется разным положением в системе этой власти.
Социалисты и анархисты, становясь в непримиримую оппозицию ко всей государственной системе, делали явный и сознательный выбор своей дальнейшей жизни: их ждали постоянное давление, аресты, ссылки и тюрьмы. С первых же лет советской власти, с 1918-1919 гг., в лучшем случае (т.е. без применения прямых репрессий) рабочих-анархистов за их активизм вносили в "черные списки", обрекая на безработицу и перманентные поиски работы, крестьян-анархистов, создававших коммуны, разгоняли шашками и пулеметами (та самая партия, в программе которой значилось целью - добровольный переход к коллективным формам труда), интеллигентов-анархистов (как, например, блестящий социолог и политэконом Алексей Боровой), изгоняли из вузов и др. с запретом заниматься работой по специальности. Историки, занимающиеся другими партиями, дополнят этот список "своими" персонажами.
Левокоммунистическая оппозиция в массе своей представляла средние и высшие слои правящей партии: руководящие работники наркоматов, главков, совнархозов и даже "органов", секретари парткомов и проч. - вплоть до членов ЦК и его Политбюро. Целых десять лет, с 1918 до 1927, "репрессии" против них означали, в худшем случае, - перевод на другую работу с понижением: был Каменев председателем СТО - стал наркомом торговли, был Сокольников наркомом финансов - стал зампредом Госплана, - а Иван Смирнов до самого конца первого советского десятилетия так и оставался наркомом почт и телеграфов, и оппозиционность не мешала ему пользоваться благами одного из высших бюрократов. Исключения, конечно, были, но крайне редко.
И сложно поверить в их оппозиционность, -
когда платформа симпатичной "Рабочей оппозиции", требующая передачи профсоюзам всего управления промышленностью, подписана председателями полутора десятков всероссийских отраслевых профсоюзов (а социалистов при этом "шляпниковцы" в профсоюзы так и не пускали, оставляя своих однопартийцев монополистами). И так и хочется прочесть между строк: "Власть - мне!",
когда, читая воспоминания Троцкого, узнаешь, что в первые год-два к возглавляемой им оппозиции "примазывались многие карьеристы", поскольку исход борьбы между фракциями был им еще неясен (и имена: Гамарник! Раскольников!)
когда, впервые подвергшись серьезным преследованиям в конце 1927, сосланные было оппозиционеры мгновенно "раскаялись" и перебежали к Сталину, т.е. все к тем же руководящим постам в своем государстве. Не все поголовно, - но кто из лидеров троцкистов и зиновьевцев не отрекся от своих прежних позиций и не пел потом славословий "великому Сталину"? - Лишь Троцкий, высланный из страны и потому лишенный путей к отступлению.
Несерьезная, игрушечная какая-то эта оппозиция.
3. Разное отношение к советской власти, разные цели, - вызывали и разные формы социалистического сопротивления и оппозиционной "борьбы".
Как и предшествующие им поколения, социалисты и анархисты стремились опереться на народ, - другой вопрос, почему им это не удалось. Нелегальная агитация. Подпольные кружки. Листовки. Организация стачек. Пропаганда саботажа. Даже - пропаганда бунтов. Даже - попытки подготовки вооруженных восстаний (аресты анархических групп в Украине конца 1920-х сопровождались изъятием большого количества оружия). В конце концов - четкое осознание своего противостояния существующей системе и воспитание сторонников в том же духе. Словом - весь арсенал средств борьбы, выработанный десятилетней революционной традицией, кроме, быть может, террора.
А у троцкистов? Листовки? Стачки? Бунты? ПОДПОЛЬЕ? - "Вы с ума сошли! Ведь это же наша собственная власть! Ведь недопустимы такие действия, которые ослабляют нашу партию и наше государство".
А как тогда бороться?
А вот как:
Составлять и подписывать платформы, адресованные партийному руководству. Но - под грифом "совершенно секретно", тайно от всех, непричастных нашей власти и нашей партии.
Проводить на партсобраниях резолюции оппозиции. А для этого - не только вести агитацию среди участников партсобраний (среди своих), но и - обеспечивать свое присутствие и, по возможности, большинство в президиумах. А для этого - вести подковерные, закулисные, словом, тайные игры и комбинации.
Убеждать свою партию, что выбранный ее нынешним руководством курс - ошибочен и нуждается в исправлении.
И всегда при этом в уме - не ослаблять пресловутую "диктатуру пролетариата". Что значит - не дать знать этому пролетариату и всем другим, кто вне партии, что в верхах не все благополучно и единодушно.
Отсюда - принципиальная установка оппозиций на протяжении всех 1920-х годов: вести деятельность только и исключительно среди членов партии и комсомола.
И видный оппозиционер Лашкевич, организовавший в 1926 году тайное собрание с участием беспартийных рабочих, - подвергнут шельмованию и травле не только сталинским партруководством, но и своими товарищами по оппозиции, - именно за то, что внутренние разногласия озвучил перед "посторонними лицами". - Читайте четырехтомный "Архив Троцкого". Очень увлекательно!
Слишком поздно, только в середине 1930-х, оппозиционеры попытались обратиться не к своим партийным товарищам (бюрократам и карьеристам), а к более широким кругам. Но - время было упущено безнадежно. Основные троцкистские кадры были уже за решеткой.
Как троцкисты вели себя в тюрьмах и лагерях - предлагаю вспомнить хотя бы по работе ставшего немодным Александра Солженицина. "Не смейте издеваться над конвоем! Это наш советский конвой!"
Голодовки и лагерные забастовки были много позже, в другую историческую эпоху, - в 1936-37. До этих лет борьба арестованных троцкистов сводилась к упомянутому выше пению "Интернационала".
И это - сопротивление? Это - революционеры? Это - социалистическая оппозиция? Если да, то - уникальная, не имеющая никаких аналогов в истории.
4. Последний и принципиальный момент, уже ничуть не удивительный после всего вышесказанного.
Оказавшись в заключении, социалисты и анархисты, даже разбитые на разные фракции и объединенные разными старостатами, воспринимали себя как некую общность, совместно противостоящую тюремно-лагерному режиму. Пример - история Соловецкого расстрела 1923 года. Да и в эмиграции - печать социалистов публиковала информацию о преследованиях не только собственных однопартийцев, но и членов иных партий, а комитеты помощи политзаключенным чаще всего составлялись на межпартийной основе. Так же, как это было и за 20, и за 30, и за 50 лет до этого.
Троцкисты же продолжали воспринимать социалистов, уже ставших их соседями по камерам и баракам - как контрреволюционеров. Ни о каком едином фронте против тюремщиков не могло быть и речи. Никаких совместных голодовок и иных актов протеста не проводилось. Мы даже не найдем ни слова о репрессиях против социалистов на страницах "Бюллетеня оппозиции", - для его авторов в тюрьмах сидят только "честные большевики-ленинцы" (ну и, конечно, "контра недобитая").
Допустимо ли сегодня объединять в какую-либо общность с социалистами тех, кто в свое время так подчеркнуто дистанционировался от них? Имеем ли мы на это право?
Итак:
- "левокоммунистическая оппозиция" не были оппозицией государственной системе и партийной диктатуре, расходясь с правящей верхушкой своей партии лишь в некоторых вопросах;
- большинство участников и практически все лидеры "левокоммунистической оппозиции" с легкостью примирялись с властью при первых проявлениях репрессий,
- "левокоммунистическая оппозиция", не противопоставляя себя власти, вела борьбу почти исключительно бюрократически-кабинетными методами, отказавшись от традиционных средств сопротивления социалистического движения,
- "левокоммунистическая оппозиция" не воспринимала других социалистов как товарищей, неизменно игнорируя их.
Можно ли после всего вышеизложенного считать, что изучение сопротивления социалистов и анархистов, с одной стороны, - и внутрипартийных оппозиций, с другой стороны, - необходимо объединить в рамках одного проекта?
Нет, нельзя.
Тем же, кто продолжает считать: да, можно, - предлагаю в ряды "социалистической оппозиции" включить для полноты картины также "антипартийную группу ипримкнувшегокнимшепилова", противохрущевских заговорщиков Брежнева и Суслова, и - логичным завершением ряда - харизматичного секретаря Московского горкома КПСС Бориса Николаевича Ельцина.