Для страницы:   http://ldn-knigi.lib.ru Dotan    04.2004

 

 

источник:

http://www.ecc.ru/XXI/RUS_21/ARXIV/1994/slonim_04-05_1994.htm

 

 

 

Марк Слоним

 

«Революционная Россия», № 33, 34, январь – февраль 1924 г.

Печатный орган партии социалистов – революционеров, издававшийся в Праге.

 

«ВЕЛИКИЙ НЕУДАЧНИК»

 

 

  Смерть – последняя черта. А за чертой всегда подводится итог. Даже в том случае, если и раньше известно, к какой сумме приведут стройные колонки цифр.

  Хоронили Ленина недавно, хотя уж давно превратился он в политического мертвеца.

 

Впрочем, именно его авторитетом пользовались до самого последнего времени, как  пугалом, как воспоминанием, как символом. Иных это устраивало, иных соединяло,  иным импонировало. В американском тайном обществе "Ку-Клус-Клан" был, говорят,  одно время председателем полунемой паралитик – бывший вождь. Он безмолвно  присутствовал на заседаниях своих товарищей, уставившись на них онемелым глазом, – и его именем скреплялись все решения, и о нем рассказывали непосвященным  всякие чудеса. Но посвященные знали – чудес нет, онемелый глаз, недвижные члены  – надо поскорее забирать власть в свои руки, объединяясь вокруг кресла  безмолвного паралитика.

 

  Паралич духовный и отчасти физический вывел Ленина из большевистского строя уже  почти два года назад.

И был он, как глава "Ку-Клукс-Клана", председателем  нереальным, вождем символическим. Однако лишь его кончина толкнула на оценку его личности и деятельности, заставила политиков, журналистов, историков обозреть его судьбу и учесть его роль для настоящего и для грядущего.

 

  Ленину мертвому были возданы почести безмерные. Хоронили его как героя.

  Сравнивали с Наполеоном или Христом. И мавзолей его построен на кубе, а куб –  символ вечности.

  Официальные преувеличения и казенные гиперболы дают такой же скудный материал для «итога», как и попытка представить Ленина «ничтожнейшим преступником» и  столь же преуменьшить его, сколь другие возвеличивают.

 

  Объективно судить о Ленине трудно. Это сделают потомки. Современники слишком  связаны ненавистью или любовью к Ленинскому делу. Мы оцениваем не только  личность Ленина, но и все, что он разрушил, и то, что он сотворил. А здесь  субъективизм неизбежен, законен, быть может, даже полезен.

  Ленин – крупная фигура, вошедшая в историю. Об этом спора быть не может. Это  вопрос только для тех, кого ненависть лишает даже рассудка. Но дело не в том, что Ленин – историческая личность, а в том, какая историческая личность. В историю вошли и инквизиторы, сжигавшие на костре, и те, кого они сжигали. Вошел Христос, но вошел и Иуда, Катилина и Цицерон, палачи и жертвы, тираны и освободители, гении и злодеи. В пестрой галерее исторических личностей, в многолюдном музее знаменитостей какой угол займет Владимир Ильич Ульянов – Ленин? И по какому признаку будет отведено ему место в памяти человечества?

 

  Либо по размаху, силе, глубине самой его личности. Либо по мощи, удаче, прочности и красоте его дел.

  Каковы же эти дела и вызвавший их творец? Что принес человечеству Ленин?

 

  История знала личности, открывавшие новый круг идей и учений, знаменовавших собою целую эпоху в истории мысли. Еще Добролюбов прекрасно определял эти умы как умы изобретателей, зачинателей, духовных вождей. Ими были религиозные мыслители – от Христа до Толстого, ученые и философы – от Аристотеля до Галилея или Ньютона, основатели социальных учений – от Августина до Маркса. А за ними следуют толкователи, ученики, комментаторы, приспособители.

 

  Ленин-теоретик, Ленин-мыслитель, конечно, ни в коем случае, не принадлежит к числу творцов первого рода. Он не создал ни своей философской, ни своей социально-экономической теории. Он всегда исходил от учителя, понимая Маркса, как имя Аллаха, и только приспособляя, подчас искажая и коверкая, некоторые из положений марксистской доктрины. Он светит отраженным светом, этот узкий, прямолинейный и упрямо-логический ум. Именно формальные качества ума сильны были у Ленина: хорошая диалектика, блестящие аналитические способности, умение упрощать и расчленять сложные проблемы, упорство в повторении и развертывании основных тезисов, стремление дойти до внешнелогического конца, до последнего вывода. Если вывод этот фактически был нелеп и противоречил действительности – тем хуже для действительности и для фактов.

 

  Мысль Ленина – догматическая. Он любил формулировки и всегда искал той ясности, которая, с одной стороны, делала его положения общедоступными и понятными массе, с другой, – сообщала им иной раз убийственный примитивизм. К этому надо еще прибавить ту циническую складку ума, которая в соединении с холодностью и фанатическим упорством придавала Ленину неприятные черты грубости мысли, издевки в полемике и полного аморализма в действии. И еще одно: не было в мыслях Ленина того богатства, которое обычно для натур разносторонних, одаренных, той проникновенности, какая свидетельствует о способности философского обобщения.

 

  Ленин – никакой философ. Его выступления в области философии примечательны по своему убожеству. Он ничего не понимает в искусстве, был совершенно лишен художественной жилки, и, хотя теперь премия за работу о «стиле Ленина» назначена ассоциацией поэтов и беллетристов, к поэзии и литературе не имел он никакого касательства.

 

  Ум – в шорах, и от этой односторонности – сила устремления, как и во всей личности Ленина. Но устремление этого сильного ума – не на теорию, которой он питался, не на отвлеченности, на которых он якобы все строил, а на практическую проблему – осуществление революции через захват власти.

 

  Что оставил Ленин как теоретик? Ничего или почти ничего. Да, у него были хорошие работы по экономике, еще в те времена, когда он издавал их не под тем именем, которое впоследствии стало известно всему миру. Но именно то, что прославило Ленина – идея диктатуры пролетариата как диктатуры организованного меньшинства; осуществление экономической революции через захват власти; военный коммунизм и апология насилия как орудия революции, – вся эта смесь марксизма с бланкизмом теоретически слабая и наиболее уязвимая сторона ленинизма.

 

Учение же о превращении мировой войны в мировую революцию и самое понимание войны как последнего выражения кризиса капиталистического строя заимствовано Лениным у левого крыла европейского социализма 1912-15 гг. и достаточно резко опровергнуто на практике. И сила большевизма, конечно, не в глубине и оригинальности, а в религиозной простоте и массовой доступности его формулировок.

 

  Не теоретик, а тактик, Ленин был искусным политическим вождем, и в этом коренилась основа и причина его успеха. Но и здесь не следует впадать в обычную ошибку: Ленин не герой, вроде Наполеона или Цезаря Борджиа, железной рукой ведущий за собой массы, иной раз помимо их воли и против их желания. Ленинские лозунги в 1917 году были приспособлены к стремлениям массы, носили явно демагогический характер, и в первое время большевизма не столько Ленин управлял массами, сколько сам испытывал их бурное давление.

 

  Огромная воля, выдержка и неотступное преследование поставленной цели – вот те качества политического вождя, которые вознесли Ленина на вершину власти. Власть и была этой целью, фанатически убежденный в правильности этой цели, он шел к ней всеми путями, оправдывал все средства: террор и компромисс, безумную ломку и отказ от собственных идей, военный коммунизм и НЭП. Его единственной незыблемой доктриной была вера в то, что, обладая аппаратом власти и принуждения, можно сделать все, даже Россию превратить в коммуну и во всем мире зажечь мировую революцию. Проделывая свой опыт социального разрушения во имя коммунистического созидания и думая осчастливить человечество, укоротив его всего лишь на голову, Ленин следовал своему бездушному и безжалостному фанатизму.

 

  Быть может, в личной жизни он был добродушным человеком, хотя добродушие это, вероятно, проистекало не от доброты и чувствительности, а от равнодушия или презрения и сознания своего превосходства над окружающими. Но это неважно и неинтересно; Я читал где-то недавно, что какой-то палач покончил с собой, не вынеся смерти жены. Быть может, Ленину неприятно было бы убить курицу, но человечьей крови он пролил реки, и пролил спокойно, не дрогнув, с тем своим характерным, грубоватым смешком, в котором хитрость, презрение и цинизм сливались в крепкую стойкую уверенность в самом себе.

 

  Ловкий стратег, изворотливый политик, авторитарный и властный, он, однако, мог занести в актив только одну победу: самый факт того, что шесть лет, здоровый или полумертвый, он все же сидел в Кремле – самодержец всея Руси, ухмылявшийся в бороду при вопросе, как он держится, и глубоко презиравший своих противников за то, что они не сумели сбросить его.

 

  Во всем остальном – поражения и неудачи преследовали его с какой-то роковой неотступностью от Совнаркомовского трона до Мавзолея на Красной площади. Это может прозвучать, словно парадокс – но в историю Ленин отойдет как великий неудачник.

 

  И у Наполеона были Ватерлоо и Св.Елена, но было не одно только 18-ое брюмера, а и пирамиды, итальянский поход, Аустерлиц и Пеня.

  А у Ленина были Брест-Литовск и НЭП, голод и Рига. Уступки и поражения, отступничество и унижения.

  И что осталось от Ленина и после смерти Ленина, от его инквизиторского фанатизма, от его теории и практики, от его скудных идей, изворотливой стратегии? Не таится ли глубокий смысл в судьбе этого человека, чей ум, истощив себя, был поражен болезнью, чья энергия и воля замерли в скрюченном теле паралитика, чья ненужная корона красовалась на голове живого трупа?

 

  Судьба человека предварила судьбы его дум и его дел.

  Какую идею принес с собой в мир этот человек, только что из мира исчезнувший?

 

  Какие новые горизонты открыл он исстрадавшемуся человечеству, что обещал труженикам, голодным и алчущим?

  Насилия, новое угнетение, развалины, бесцельное разрушение и после короткого мира хаоса и ломки – возвращение вспять и возобновление разрушенного.

 

  Что оставил он в России, которой управлял четыре года, которой и поднесь, как вотчиной, владеют его пререкающиеся между собой наследники и оруженосцы?

 

  Банкротство всех своих начинаний, отказ от всех первоначальных планов и жизнь – вопреки большевизму и наперекор ему.

 

  Вот с чем входит Ленин в историю – большой властолюбец, слабый теоретик, искусный стратег, упорный фанатик и великий неудачник.

 

  Ленин умер, ленинизм вырождается – большевизм умирает. Медленно, мучительно, долго. Но колесо истории вертится с железной неумолимостью – от престола до могилы.

 

 

Публикацию подготовил Сергей Вакунов.