О.В. Коновалова

Политические идеалы В.М.Чернова: взгляд через годы

ВВЕДЕНИЕ

В истории развития общественно-политической мысли и движения в России социалистического направления имя Виктора Михайловича Чернова занимает особое место. С ним связано идейное и организационное становление одной из видных политических партий в начале ХХ в. – партии социалистов-революционеров. Особые заслуги Чернова признавали не только его сподвижники по революционной работе, но и идейные противники. По мнению меньшевика Б.И.Николаевского, Чернов «вынес не только труд разработки программы, но наложил вообще настолько сильную печать своей индивидуальности на всю идеологию народничества начала ХХ в., что весь этот период в истории последнего следует называть ”черновским”».¹

Д.А.Лутохин - экономист и литератор, известный своими связями с М.Горьким, в период c 1922 по 1927 гг. находился за границей и познакомился с видными деятелями российской эмиграции. Вернувшись в СССР в конце 20-х гг. ХХ в и вспоминая «пастырей эмиграции», он отмечал, что хотя Чернов и «не герой его романа», но все же он является «самым достойным, ярким и интересным человеком» среди представителей российской эмиграции. «Мне думается, - писал он, - что из всех небольшевистских деятелей революции – это самая интересная для изучения фигура².

Вместе с тем в советской историографии изучение идейного наследия Чернова длительное время было запрещено. Даже в годы хрущевской оттепели проблематика исследований оставалась ограниченной, а в трактовке важнейших вопросов истории эсеровской партии и деятельности ее лидеров продолжало сказываться сильное давление идеологических и политических стереотипов. В общих работах по истории партии социалистов-революционеров позиции Чернова по важнейшим теоретическим и программно-тактическим вопросам рассматривались поверхностно. Изучение взглядов Чернова, как и других деятелей эсерства, подменялось уличением в мелкобуржуазности, ненаучности и эклектизме.

На современном уровне развития исторической науки требуется новое переосмысление идейно-теоретического наследия позднего народничества, которое невозможно без всестороннего изучения его основных концептуальных положений. В связи с этим особую актуальность приобретает исследование политических взглядов Чернова. Он являлся не только признанным лидером и теоретиком эсеровской партии, сыгравшим ведущую роль в становлении собственного целостного облика эсерства как общественно-политического движения, но и одним из ярких мыслителей в истории развития немарксистского направления социологической мысли России, которое, по сути дела, до сих пор остается малоизученным. Анализ его творческого наследия позволит ученым расширить проблематику исследований по истории эсеровской идеологии, по новому расставить акценты в изучении народнической традиции в России, вплотную приступить к анализу эволюции народничества как целостного общественно-политического направления.

Актуальность изучения политической доктрины Чернова не исчерпывается отмеченными аспектами. Важнейшей задачей современной исторической науки является разработка вопросов альтернативного характера исторического процесса как проблемы исторического выбора. Будучи теоретиком и идеологом эсеровской партии, Чернов обосновал альтернативную большевизму модель политического переустройства страны. Анализ ее концептуальных положений позволит историкам оценить реальность предлагаемой им альтернативы.

Потребность в ускоренной модернизации, резко обозначившаяся перед нашей страной на современном этапе, поставила вопрос о разработке модели развития, адекватной историческим условиям. Выдвигавшиеся Черновым основные направления модернизации страны созвучны поискам отечественных ученых в настоящее время и, несомненно, заслуживают внимания.

В отечественной историографии досоветского периода определились две тенденции в изучении партии эсеров. В консервативной и либеральной литературе социал-демократы и эсеры объединялись в одно радикально-социалистическое направление, подчеркивалась общность принципов в их идеологии и деятельности, а последних, и в частности Чернова, обвиняли в пособничестве большевикам. В рамках ортодоксально-марксистского подхода, восходящего к работам В.И.Ленина, марксисты и эсеры резко разводятся как идейные противники.

В 1918 г. в Петрограде вышла книга А.И.Спиридовича «Партия социалистов-революционеров и ее предшественники 1886-1916 гг.». Основное внимание автор уделил террористической деятельности партии, положив начало устойчивому представлению об эсерах как исключительно террористической организации. Спиридович подчеркивал выдающуюся роль Чернова в выработке программно-тактической линии партии и обращал внимание на его отрицательное отношение к методам аграрного терроризма.³

В либеральной историографии неоднозначно оценивались программно-тактические установки эсерства. П.Б.Струве, М.Я.Герценштейн считали доктрину эсерства «чудовищным симбиозом» славянофильских и социалистических идей.⁴ Тогда как А.А.Кауфман и М.И.Туган-Барановский усматривали в программе эсеров ряд достоинств. По мнению А.А.Кауфмана, «народники оказались правы, настаивая на своеобразии русских экономических отношений».⁵

В кадетской традиции весьма негативно оценивались политические программы революционеров, обвинявшихся в политическом экстремизме и правовом нигилизме, однако в отношении Чернова либеральные авторы делали некоторое исключение. Один из авторов знаменитого сборника «Вехи» Б.А.Кистяковский высоко оценил попытки Чернова подойти к проблемам социализма с правовой точки зрения и ликвидировать досадный пробел в социалистической литературе в отношении правовых вопросов.⁶

Историки эсеровского направления идеализировали программу своей партии. Несмотря на то что до революции вышло несколько работ по истории партии, создать целостную ее картину не удалось.⁷ Особое место среди работ этого направления занимает многотомное исследование Р.В.Иванова (Иванов-Разумник) «История русской общественной мысли» (СПБ., 1907). Автор одним из первых попытался определить место Чернова в развитии отечественной общественной мысли. Историк весьма скептически оценивал попытки Чернова модернизировать философско-теоретические установки народничества на основе эмпириокритицизма, полагая, что они «не дали всему народничеству того твердого философского фундамента, который необходим при постройке цельного и широкого мировоззрения».⁸ При жизни Чернова среди деятелей эсеровской партии можно было встретить разные оценки его роли в партии. Являясь добродушным по характеру человеком, Чернов стремился к сглаживанию конфликтов, примирению сторон. Его компромиссная позиция не всегда была уместна в конкретной политической ситуации, вызывала критику и возражение оппозиционных сторон. Отсюда, появлялись упреки в сторону Чернова, обвинения его в лживости (Азеф), хитрости, двуличии (Савинков, Авксентьев)⁹.

В марксистской историографии получила распространение критическая оценка идейных взглядов Чернова. В своих работах В.И.Ленин доказывал не только неизбежность капиталистического пути для России, но и то, что капитализм в России уже дал глубокие корни в промышленности и в сельском хозяйстве. Поэтому постановка Черновым проблемы о различных типах капиталистической эволюции не имела для него никакой ценности. Рассуждения на эту тему он квалифицировал не иначе, как «образец мещанской апологетики».¹⁰ Он категорически утверждал, что как промышленности, так и сельскому хозяйству свойственны одни и те же экономические тенденции - капитализация и пролетаризация. Поэтому вытеснение мелкого крестьянского хозяйства крупным есть только вопрос времени, а нежелание крестьянина расставаться с хозяйственной самостоятельностью было с точки зрения Ленина реакционным. Отсюда и его отношение к эсеровской программе как антинаучной мелкобуржуазной утопии.

Сходных позиций придерживались и другие марксисты. Ю.О.Мартов, П.Б.Аксельрод видели в программе эсеров только «опасное обывательское заблуждение», а саму партию считали исключительно интеллигентской и «несоциалистической».¹¹

Ленинская концепция идейно-политической и классовой сущности эсерства во многом определила методологические подходы к изучению проблемы в советской историографии. В работах советских историков 20-30 гг. И.Бардина, В.Быстрянского, А.В.Луначарского, В.Н.Мещерякова, С.П.Черномордика, Е.М.Ярославского превалировал разоблачительный тон, давались жесткие политические оценки эсеров как «предателей народных интересов», контреволюционеров.¹² Особняком среди работ этого периода стояли исследования Е.А.Мороховца и Ю.Стеклова, в которых критика эсеровской доктрины и тактики носила объективный характер.¹³ Хотя социалистическая доктрина эсерства оценивалась в целом как антинаучная, все же признавалось ее общедемократическое содержание. В 30-40-е гг., под влиянием сталинского «Краткого курса истории ВКП(б)», усиливаются негативные акценты в оценке эсерства. Изучение истории эсеровской партии резко ограничивается.

На рубеже 1950-60-х гг. заметно расширяется проблематика исследований, делается попытка отойти от жестких оценок эсерства и его лидеров. В монографии К.В.Гусева «Крах партии левых эсеров» (М., 1963), ставшей первым обобщающим трудом, посвященным партии эсеров, она рассматривалась как партия революционно-демократического блока, выступавшая в союзе с большевиками. Однако в трактовке социальной сущности эсерства сказался принцип жесткой классовой детерминированности. В последующих своих монографиях К.В.Гусев проводит мысль об изначальной предопределенности эволюции эсеров в контрреволюционном направлении.¹⁴

Одновременно в 1960-е гг. появляются исследования, посвященные анализу философско-теоретических основ эсеровской доктрины. В многотомном издании «История русской экономической мысли» (М., 1966) в главе, написанной Е.М.Лавровым и Н.К.Фигуровской, наряду с анализом экономических теорий лидеров эсерства впервые рассматриваются философские основы. Философская концепция эсерства характеризуется авторами как эклектическая, в которой противоречиво сочетаются субъективно-идеалистический подход и элементы материализма. Правильно акцентируя внимание на приоритете этических установок в философской доктрине неонародничества, авторы, на наш взгляд, необоснованно выводят из этого отрицание Черновым объективной основы исторического развития.¹⁵

В фундаментальном академическом исследовании «История философии в СССР» (М., 1971) был сделан шаг к признанию важной роли Чернова в обосновании программно-теоретических основ неонародничества. Однако трактовка идеологии эсеров подавалась в традиционном русле, как мелкобуржуазная. Утверждалось, что ее философско-теоретическую базу составляли отсталые научные теории эмпириокритицизма и неокантианства, противостоявшие передовому марксистскому учению. В этом же русле дается оценка взглядов Чернова в коллективной монографии «Социологическая мысль в России. Очерки истории немарксистской социологии последней трети Х1Х - начала ХХ века».¹⁶

На общем фоне ортодоксально-марксистского направления заметно выделялись работы В.Г.Хороса. Автор, исследуя полемику между марксистами и народниками, в своей ранней монографии «Неонародническая идеология и марксизм» (М., 1972) приходит к выводу о том, что оба эти течения представляли два фланга одного революционно-демократического лагеря и не противостояли друг другу. Во второй работе «Идейные течения народнического типа в развивающихся странах» (М., 1980) В.Г.Хорос, характеризуя народнические философско-социологические построения, подчеркивает, что, являясь по своей сути субъективистскими и идеалистическими, они не лишены научной ценности. Народническая идеология, по его мнению, ставит ряд общемировых вопросов: необходимость смягчения последствий первоначального накопления для населения отсталых стран, использования в процессе кооперирования крестьянства традиционных общинных форм, приоритет некапиталистической «государственной» индустриализации, предусматривающей «более сбалансированное и постепенное подключение в модернизационный процесс традиционных секторов».¹⁷ По мнению автора, научная значимость положений Чернова о примате разрушительных сторон капитализма в странах, с опозданием вступивших на путь капитализма, о реакционном характере национальной буржуазии, преимуществе некапиталистической модернизации аграрных стран подтверждается мировым историческом опытом.¹⁸

В 1970-80-е гг. в проблематике изучения эсерства намечается смещение внимания историков от политической деятельности к исследованию идейно-теоретических основ программы партии. Представляют интерес в этом плане монографии В.Н.Гинева «Аграрный вопрос и мелкобуржуазные партии в России в 1917 г.» (Л., 1977), «Борьба за крестьянство и кризис русского неонародничества 1902-1914гг.» (Л., 1983). Заслуга автора состоит в том, что он выступает против упрощения теоретических воззрений идеологов неонародничества. Однако эсеровскую модель социализма Гинев определяет как разновидность «мелкобуржуазного кооперативного социализма», игнорируя ее многомерность. Таким образом, несмотря на жесткие методологические рамки, историки 70-80 гг. внесли значительный вклад в изучение роли партии эсеров и ее лидеров в политическом процессе России на рубеже веков.

В 1990-е гг. в отечественной историографии явно обозначились две тенденции в изучении эсерства. С одной стороны, часть историков в анализе идейно-политической сущности эсерства продолжают развивать традиционное для марксистской методологии утверждение о мелкобуржуазном характере эсеровской идеологии. С другой стороны, наблюдаются попытки выйти за рамки ортодоксального марксизма, обновить методологию, расширить проблематику исследования, пересмотреть прежние оценки эсерства, все больше уделяя внимание изучению программно-теоретических основ эсеровской доктрины.

Первой работой, посвященной непосредственно Чернову как лидеру эсеров, является очерк Д.А.Колесниченко, опубликованный в книге «Россия на рубеже веков. Исторические портреты» (М., 1991.) Автор дает высокую оценку программе «социализации земли» Чернова, так же как и его роли в качестве теоретика и лидера партии. Однако в работе Колесниченко продолжает сказываться давление прежних стереотипов, что проявилось в упрощенном редукционизме - выведении эсеровской идеологии из мелкобуржуазной классовой природы крестьянства.

Проблема идейной эволюции народничества на рубеже ХIХ-ХХ вв. рассматривается в трудах Г.Д.Алексеевой с ортодоксально-марксистской точки зрения. Анализируя философско-теоретические основы эсерства, автор считает их «крайне эклектическими, непоследовательными, в них позитивизм сочетался с вульгарным материализмом, субъективный идеализм с социальным биологизмом и психологизмом, фальсифицированный марксизм с его критикой с позиций реформизма».¹⁹ В целом же, утверждает Алексеева, «эсеровская концепция социализма, как и другие составные части их идеологии, была разработана крайне слабо. Теоретики партии эсеров не смогли создать научной теории социализма.., все их рассуждения носили абстрактный и примитивный характер».²⁰

Продолжил изучение деятельности эсеровской партии К.В.Гусев. В его монографии «Рыцари террора», (М., 1992) вновь звучит тема об исторической обреченности и авантюризме террористического движения в России. Исходя из выступления Чернова на V Совете партии в защиту террористической тактики, автор считает его одним из ярых приверженцев террора. В 1999 г. выходит заключительная книга К.В.Гусева «В.М.Чернов. Штрихи к политическому портрету», в которой автор пересматривает свои прежние оценки в отношении лидера и теоретика эсеров, признавая его важную роль в процессе становления и развития партии. Чернов, отмечал Гусев, «искренне стремился как убежденный демократ к достижению социальной справедливости и народовластия. Это был умный, высокообразованный политик… одна из наиболее значительных личностей среди российских социалистов».²¹ Наиболее удачными являются главы книги, посвященные деятельности Чернова в период революции 1905 г. и Февраля 1917 г. Но, уделяя внимание тактическим установкам эсеров, особенно террору, автор практически не затрагивает программно-теоретические основы, что не позволяет в полной мере и должным образом выявить реальную роль Чернова в партии эсеров. Эволюция мировоззренческих взглядов Чернова после эмиграции в 1920 г. из страны также остается «за кадром».

Плодотворной, на наш взгляд, представляется попытка обосновать новые методологические подходы к изучению эсерства, предпринятые М.И.Леоновым в цикле его работ начала 1990-х гг. Пристальный анализ руководящих структур ПСР М.Леонов провел в статье «Политическое руководство партии эсеров в революции 1905-1907 гг.».²² Автор дает высокую оценку роли Чернова, как лидера партии, считая его «центральной фигурой генерального штаба эсеров», создателем теоретической концепции эсерства, автором программы и главным конструктором тактических установок партии. Определяя отношение Чернова к террору, Леонов подчеркивал, что в ожесточенных дебатах между сторонниками крайнего терроризма и приверженцами массовой работы он «занимал позицию примиренца». Вместе с тем историк отмечает, что в тактических вопросах Чернов проявлял порой колебания и неуверенность, не отличался особой решимостью в принятии политических решений и, несмотря на то, что был признанным авторитетом в партии, до уровня вождя не дотягивал.²³

В своей монографии «Партия социалистов-революционеров в 1905-1907 гг.» (М., 1997) Леонов попытался отойти от традиционного в советской историографии противопоставления неонародничества и марксизма. Он рассматривает эти два разных идейных течения как отражение двух культур - традиционной крестьянской и индустриальной. Развитие капитализма в России привело к существенной корректировке народнических представлений о социализме в сторону сближения с «технологическими концепциями», в первую очередь с марксизмом. Исходя из возможности совершенствования крестьянской цивилизации при одновременном индустриальном развитии, эсеровские теоретики пытались обосновать аграрно-индустриальный путь развития России, тогда как марксисты выступали за индустриальный путь.²⁴

Поиск новых методологических подходов нередко приводит историков к радикальной переоценке идейно-теоретических и программно-тактических основ политических партий. Так, Н.Д.Ерофеев в предисловии к сборнику «Партия социалистов-революционеров. Документы и материалы. 1900-1907 гг.» (М., 1996) высказывает мысль о том, что эсеровская модель социализма, являясь альтернативой большевистской, была более демократичной. Эсеры ориентировались не на один класс, составляющий меньшинство населения, а на народ в целом. Причину поражения эсеров на политической арене России автор видит не только в стечении случайных обстоятельств, личных качествах лидеров партии, политической неопытности масс, но и в специфике исторических условий России начала ХХ в. Победила авторитарная модель большевиков, потому что она более адекватно отражала потребности страны в ускоренной индустриализации. «Эсеровская же идеология являлась аграрной утопией, недостаточно пригодной для решения проблемы модернизации».²⁵ Вместе с тем автор отмечает, что в начале ХХ в. в обеих социалистических партиях отмечаются эволюционные тенденции: «В то время как большевизм развивался от марксизма в сторону революционного народничества, эсерство эволюционировало от революционного народничества к западноевропейскому реформистскому социализму».²⁶ Такая позиция автора, на наш взгляд, не лишена противоречий. Если большевизм все более эволюционировал в сторону народничества, открыто заимствовал идеологические установки своих политических оппонентов и одновременно был более приемлемым вариантом модернизации России, значит что и народническая программа отвечала реальным условиям развития страны.

Определенный интерес для выявления позиций Чернова по вопросам внутрипартийной борьбы имеют работы Р.А.Городницкого и К.Н.Морозова, посвященные истории деятельности эсеровской партии.²⁷ В своей монографии «Партия социалистов-революционеров в 1907-1914 гг.» Морозов рассматривает концепцию Чернова, как своеобразный вариант модернизации страны, уникальность которого заключается в попытке соединить ценности западной цивилизации с ценностями традиционной культуры. Автор подчеркивает, что в стремлении к осуществлению варианта демократического социализма, «эсеры, по сути дела, хотели «расконсервировать» демократический потенциал народа, обеспечить максимальное развитие приглушенных, но не подавленных до конца традиций народоправства».²⁸

Заметным событием в современной историографии аграрного вопроса в России стала изданная в 1994 г. работа П.И.Савельева «Пути аграрного капитализма в России. Х1Х в. (по материалам Поволжья)». В поисках выхода из методологического кризиса Савельев обращается к идее типологизации аграрно-капиталистической эволюции, изложенной в трудах В.Чернова. Основную заслугу идеолога эсерства автор видит в методологическом обосновании устойчивости и способности к прогрессивной эволюции крестьянского хозяйства. Савельев утверждает, что типологический метод Чернова представляет теоретический прорыв в решении аграрного вопроса. Он был блестяще подтвержден мировым опытом развития сельского хозяйства. «Таким образом, в результате теоретико-методологического прорыва, осуществленного Черновым, народническая доктрина обрела второе дыхание», подводит итог автор.²⁹

Несомненно, к числу исследований, заслуживающих внимания следует отнести работы Б.К.Ярцева. В статье «Чернов, эсеры и большевистский режим» Ярцев рассматривает эволюцию взглядов Чернова на революционные события 1917 г. Автор утверждает, что в 20-х гг. Чернов отошел от первоначальной резко отрицательной оценки Октябрьской революции. В его взглядах отмечается смещение в сторону объективности как причин революции, так и деятельности большевиков.³⁰ Трансформация эсеровских оценок большевизма приводит автора к мысли, что если бы не сталинская коллективизация, эсеры, несомненно, повернули бы в сторону сотрудничества с большевиками. Верно отмечая общую направленность эволюции представлений Чернова о причинах, характере и значении Октября в сторону более взвешенного анализа, автор, на наш взгляд, не избежал упрощения его взглядов в период 1917- начала 20-х гг. Ярцев утверждает, что Чернов изначально считал октябрьский переворот контрреволюционным. Позволим себе не согласиться с этим утверждением. В период открытого гражданского противостояния Чернов и примыкающие к нему левоцентристски настроенные эсеры все же не считали деятельность большевиков контрреволюционной. Что касается предположений о возможном сотрудничестве эсеров с большевиками, то со стороны последних оно было обусловлено демократизацией политического режима в СССР. Однако на этот счет они не питали особых иллюзий.

Темой следующего исследования Б.К.Ярцева «Социальная философия В.Чернова» является социалистическая доктрина теоретика эсерства. Концепция социализма Чернова, по мнению автора, утопична, поскольку она исключала товарные отношения и централизованное государство. Ярцев считает, что в своих теоретических построениях Чернов недооценил позитивную роль капитализма в общественном развитии, чрезвычайно усложнил движение к социализму. Однако заслуги Чернова весомее его ошибок. Чернов разработал модель «демократического», «сознательного», «творческого» социализма, в центре внимания которого стояла гармонически развитая личность.³¹ В целом автор объективно подошел к анализу социалистической доктрины Чернова, хотя не избежал ряда упрощений. Так, он делает попытку проследить эволюцию философских, аграрных и социалистических воззрений Чернова на основе его публикаций в 1920-30-е гг., упуская из виду целый пласт работ дореволюционного и революционного периодов и времен гражданской войны. Отсюда его недооценка философско-социологических основ миросозерцания Чернова. Например, он ошибочно считает, что «проклятые вопросы философии», проблемы внутреннего мира человека эсер проигнорировал.

Книга В.В.Ишина «Социалисты-революционеры России конца ХIХ - начала ХХ века» (Астрахань, 1995) посвящена анализу программно-теоретических установок и практической деятельности партии эсеров. В целом для работы Ишина характерна нечеткость методологических позиций, вульгаризация экономических и политических взглядов эсеров. С одной стороны, признавая оригинальность эсеровского социализма, автор в конечном счете подменяет его теорией некапиталистической эволюции и программой социализации земли и считает эсеровскую модель социализма разновидностью кооперативного социализма. Анализируя теорию типов капитализма Чернова, Ишин фактически сводит на нет свою позитивную оценку эсеровского социализма, считая, что «отсталость и неразвитость общественно-экономических отношений России эсеры превратили в «теорию», позволяющую объяснить ее самобытность». Характеризуя Чернова как политического деятеля, автор отмечает его «робость перед массовым движением, неверие в его успех, колебания в определении партийной тактики» и полагает, что эти его качества сыграли определенную роль в поражении эсеров.³²

Анализу политических взглядов Чернова до 1920-х гг. посвящена работа А.А.Федорченко «Политическая концепция В.М.Чернова» (М., 1999). Автор подходит к рассмотрению философско-социологических и программно-тактических установок В.Чернова с ортодоксально марксистских позиций. Федорченко повторяет оценку, данную в советской историографии о принципиальном эклектизме мировоззренческих взглядов лидера эсеров, о «терминологической путанице и произвольном использовании» им разнородных понятий. По мнению Федорченко, компромисс в области теории «предопределил компромиссный характер партийной политики», хотя тут же оговаривается, что только не по отношению к самодержавному режиму. Схематично рассмотрев политическую программу и тактические установки теоретика эсерства, автор приходит к парадоксальному выводу, что представление Чернова о социалистическом обществе «сформировалось в русле западной политической парадигмы», поэтому в политической концепции и в программе эсеровской партии в целом «отсутствовали ярко выраженные самобытные черты».³³ Несомненно, в развитии политических взглядов у Чернова проявилась тенденция к сближению с позициями западной социал-демократии, особенно в годы последней эмиграции. Но отрицать, оригинальность Чернова в постановке вопроса о целостности исторического процесса, особенностях капитализма в России, социальных и политических процессах в странах с преобладанием аграрного сектора в экономике, все же, на наш взгляд, не следует.

Определенный вклад в изучение теоретических основ аграрной программы партии, экономической модели В.М.Чернова вносят работы автора монографии.³⁴

Важным событием конца ХХ в. – начала ХХ в. является выход в свет солидных энциклопедических изданий, учебников и сборников документов по истории политических партий в России, позволяющих систематизировать знания по истории партии социалистов-революционеров и ее политических лидеров.³⁵

Новым явлением в этот период стало изучение российской эмиграции, что существенным образом позволило раздвинуть хронологические рамки и проблематику исследования истории партии эсеров и мировоззрения Чернова. Начальному периоду эмиграции Чернова посвящены страницы книги В.Костикова «Не будем проклинать изгнанье. Пути и судьбы русской эмиграции» (М., 1990). Автор положительно отзывается о «конструктивном социализме» Чернова, обращает внимание на его демократический характер, ставку на эволюционные методы строительства нового общества в противоположность «деструктивному социализму» большевиков. «Социализм Чернова, - пишет Костиков, - отражал, прежде всего, взгляды крестьянства. Одной из центральных идей был «конструктивный социализм», иными словами, «эволюционный социализм», предполагающий возможность построения социалистического общества исключительно демократическими методами».³⁶ Практически первым отечественным диссертационным исследованием, посвященным эсеровской эмиграции, стала работа И.В.Чубыкина «Российские социалисты-революционеры в эмиграции (1920-е годы)». Наиболее успешными являются главы, где автор рассматривает организационные центры эсеровской эмиграции, деятельность «Внепартийного объединения» во главе с Административным центром. Чубыкин определяет основные тенденции в развитии политических установок эсеровской эмиграции. По его мнению, несмотря на определенную утопичность, концепция «конструктивного социализма» Чернова «заключала в себе немало пригодных к использованию в условиях российской специфики ценных решений».³⁷ Заслуживает внимания также диссертация А.В.Александрова «Образ будущей России в общественно-политической жизни российского зарубежья 1920-х гг.». Анализируя развернувшиеся дискуссии в среде российских эмигрантов о государственном строе и путях преобразования постбольшевистской России, автор рассматривает предлагаемый Черновым демократический вариант модернизации страны. Правда, он скептически относится к возможностям его практической реализации.³⁸

В начале ХХI в. ученые продолжают изучение партии социалистов-революционеров и идейного наследия Чернова на основе новых источников из отечественных и зарубежных архивных, библиотечных коллекций. В 2002 г. увидел свет сборник документов по политическому процессу над партий эсеров в 1922 г., подготовленный С.А.Красильниковым, К.Н.Морозовым и И.В.Чубыкиным. Сборник сопровожден солидным предисловием и комментариями. В предисловии авторы, в том числе затрагивают деятельность Чернова в период подготовки и проведения процесса, а также его позицию по отношению к советской власти, террору в годы гражданской войны. Исследователи отмечают, что процесс консолидировал правые и левые группы эсеровской эмиграции, но ненадолго³⁹.

Плодотворной, на наш взгляд, является попытка саратовского исследователя А.П.Новикова представить биографию лидера эсеров в книге «В.М.Чернов: человек и политик: материалы к биографии» (Саратов, 2004). В ней впервые большое внимание уделяется эмигрантскому периоду жизни Чернова, отмечается важный вклад лидера эсеров в развитии теории и практики мирового социалистического движения. Новиков дает высокую оценку личным качествам лидера эсеров, позволившему ему сыграть важную роль в революционном движении. В научный оборот вводятся неизвестные до этого времени письма Чернова, отзывы о нем, написанные соратниками по эмиграции. В книге представлена самая полная на сегодняшней день библиография работ Чернова.

Таким образом, в конце ХХ – начале ХХI вв. исследователи более взвешенно и конструктивно подходят к оценке роли Чернова, отмечая его значение как лидера и теоретика партии. Но вместе с тем следует заметить, что методологическая основа исторических исследований остается нечеткой, что сужает возможности историков.

Если интерес отечественных историков к идейному наследию Чернова отчетливо обозначился лишь в последнее время, то в зарубежной историографии внимание к нему проявилось еще при его жизни. Начало исследования идейно-теоретических основ мировоззрения Чернова положила двухтомная работа Т.Мазарука «Моральные искания в России: исследование в истории, литературе и философии», изданная в Вене в 1913-1914 гг. Она получили широкую известность в Европе после ее переиздания в 1968-1970 гг. Считая Чернова типичным представителем позднего народничества, Мазарук отмечает, что заметное влияние на его теоретические воззрения оказали труды представителей эмпириокритицизма и идеи динамической социологии У.Л.Уорда. Опираясь на теорию познания, разработанную эмпириокритицистами, Чернов пытался обновить народничество, подвести под субъективный метод Н.К.Михайловского гносеологический фундамент. На основе новейших достижений научной философии он делает попытку построить мост между материализмом и идеализмом, между марксизмом и «этико-социологической школой».⁴⁰ Автор высоко оценил предпринятую Черновым в «Заветах» попытку соединить социализм и этику и тем самым преодолеть узость марксистского подхода к социализму. Но он скептически относился к стремлению Чернова примирить новую этику и революционный максимализм.

В 1915 г. философско-социологическая концепция Чернова обратила на себя внимание американского ученого Ж.Хеккера. Он изучал взгляды Чернова в контексте развития русской немарксистской социологии. Автор признает, что социологические работы Чернова имеют под собой солидную философско-гносеологическую базу и идут в ногу с современными направлениями в науке начала ХХ в. Он видел в попытках Чернова обосновать функции сознания в тесной взаимосвязи с поведенческой мотивацией индивида предпосылки бихевиоризма. Автор высоко оценивал стремление Чернова придать важное значение субъективному фактору в истории, роли личности и тем самым «освободиться от плена диалектического материализма».⁴¹

В 1948-50 гг. в Париже увидел свет многотомный труд В.В.Зеньковского «История русской философии». Определяя место Чернова в развитии российской общественной мысли, автор отмечал, что он был единственным представителем неонародничества, попытавшимся «связать учение основоположников революционного народничества с позитивистическими теориями Авенариуса и Маха».⁴²

С конца 50-х гг. на Западе активизировалось изучение истории партии эсеров. Заметным явлением стал выход фундаментальных работ американского историка О.Г.Редке «Аграрные враги большевизма. Обещания и ошибки русских эсеров от возникновения до Февральской революции 1917г.» (Нью-Йорк, 1958), «Серп под молотом» (Нью-Йорк, 1963). Оливер Редке с середины 30-х гг. ХХ в., еще в бытность свою студентом, заинтересовался темой «Партия социалистов-революционеров в революции 1917 года». При посредничестве М.М.Карповича, бывшего сотрудника российского посольства в Вашингтоне, а затем профессора русской истории Гарвардского университета, установил связи с С.П.Постниковым и В.М.Черновым. Чернов оказал ему помощь при написании докторской диссертации, которую Редке успешно защитил в 1939 г. В ней Редке, со слов М.В.Вишняка, дал «чрезвычайно высокую оценку» Чернову и «с сочувственным пониманием» отнесся к партии эсеров⁴³. Однако в работах 1950-60-х гг. историк пересматривает свои позиции. Как отмечал Вишняк, «автор взял на себя обязанности следователя и судьи»; в своих работах он «огорчается, издевается и негодует».⁴⁴ Вишняк обратил внимание на противоречивость оценок автора. Подчеркивая антибуржуазную направленность эсеровской аграрной программы, стремление отразить в ней чаяния крестьянства, Редке отмечал, что программа партии не вышла за рамки политических деклараций. Она была утопична в своем главном требовании - общественной собственности на землю. Социализация земли характеризуется автором как игра безответственных интеллигентов, и прежде всего «плодоносного мозга» В.М.Чернова. Но вместе с тем он сетует на то, что эсеры отказались реализовывать свою программу в 1917 г.⁴⁵

По мнению Редки, поражение эсеров в 1917 г. и крах Февральского режима были обусловлены неудачным решением двух вопросов – о мире и о земле. В качестве оптимального варианта им рассматривался выход из войны в духе Циммервальда и проведение земельной реформы, предлагаемой Черновым в бытность министра земледелия.⁴⁶ Редке признавал, что Чернов пользовался огромной популярностью, был одаренным теоретиком, с громадными интеллектуальными способностями, но ему недоставало организаторского таланта, способностей убеждать в своей правоте и отстаивать свою точку зрения. Недостатки лидера эсеров сыграли важную роль в поражении эсеров.

Чернов отказался от борьбы, и будучи левым, по убеждению, примкнул к правому течению в партии. Правое крыло стало определять политику партии в течение решающих летних месяцев, что фатально вело ее к катастрофе. Главной ошибкой правых Редке считал то, что они попали под влияние меньшевиков и кадетов, заимствовав у них концепцию буржуазной революции, тактику коалиции с буржуазией и установку на невозможность социалистической революции.⁴⁷

ПСР была конгломератом противоречивых элементов, отмечал Редке, это негативно сказывалось на организационной структуре. Война еще более усугубило ситуацию, разделив партию на левое течение - сторонников Циммервальда и правое - выступающее за продолжение войны. По мнению Редки, партия совершила фатальную ошибку, отказавшись организационно оформить раскол.⁴⁸

Историк обвиняет эсеров в том, что они недооценили опасность большевизма и преувеличили роль кадетов. Другой причиной, по его мнению, определившей поражения эсеров, было то, что эсеровская партия, считаясь крестьянской, так и не смогла аккумулировать в себя крестьянские массы и по сути дела осталась организацией «доктринеров-интеллигентов».⁴⁹

С начала 70-х гг. ХХ в. количество исследований, посвященных эсеровской партии, резко возросло. В западной историографии наметилось два направления. Представители первого акцентировали внимание на утопичности концептуальных положений эсерства. Другие делали попытки выявить степень адекватности их позиций интересам трудящихся масс, возможности реализации представленной модели в специфических условиях России, обращали внимание на объективные и субъективные причины политического краха эсеров.

Особое внимание историки уделили разработке Черновым аграрной программы партии. В лекции на тему «Аграрная политика Российской партии социалистов-революционеров», прочитанной М. Пери в 1976 г. в Бермингэймском Университете, автор акцентирует внимание на той важной роли, которую сыграл Чернов в привлечении внимания к деятельности среди крестьянства. Большую роль в этом направлении, подчеркивает он, сыграло создание в Тамбовской губернии «Братства для защиты народных прав» и организация за границей «Аграрно-социалистической лиги»⁵⁰.

Работа финского исследователя Х.Иммонена посвящена сугубо теоретическим сюжетам разработки эсеровской аграрной программы. Выделяя «черновский», «вихляевский», «ракитниковский» этапы становления аграрной программы, автор отдает первенство Чернову, который, по его мнению, задался целью «синтезировать идеи русского народничества и западноевропейского аграрного реформизма». Автор дает позитивную оценку этому направлению, видя в нем поступательное развитие эсеровской идеологии, выразившееся в освобождении от крайностей революционного радикализма.⁵¹

В работах А.Гейфман рассматриваются предпосылки возникновения и распространения террора в Российской империи в начале ХХ в. Эсеровский террор вызван, по ее мнению, теми же обстоятельствами русской жизни, что и народовольческий. Вместе с тем, отмечает автор, в программных и тактических установках эсеровской партии он не занимает всеобъемлющего значения. На изменение представлений народнических мыслителей о роли и месте террора в политической борьбе большое влияние оказал марксизм. Под влиянием марксизма эсеры даже террор «привязывали» к развитию массового народного движения.⁵²

Немецкий историк М.Хильдермайер в книге «Российская партии социалистов-революционеров накануне первой мировой войны» (Нью-Йорк, 2000), являющейся английским вариантом его более ранней работы конца 1970-х гг., не согласился с утверждением Редке, согласно которому история партии эсеров предстает в виде цепи субъективных ошибок. Неприемлем для него и вывод американского историка о том, что теория эсерства ничего, кроме интеллектуальных фантазий, собой не представляла. В своих сочинениях он уделяет большое внимание теоретическим изысканиям социалистов-революционеров. По его мнению, В.М.Чернов, наряду с М.Гоцем, Е.К.Брешко-Брешковской и Г.Гершуни, являлся ключевой фигурой в руководстве эсеровской партии на начальном этапе ее развития. Его роль в качестве теоретика партии была обусловлена неординарными литературными и эстетическими способностями, блестящим ораторским искусством и мощным интеллектом. Хильдермаер отмечает что, Чернов блестяще начал карьеру теоретика партии, синтезируя основные положения «субъективной школы» Михайловского и постулаты марксизма.⁵³ Концепция рабочего класса Чернова, по мнению историка, была новой версией народнической концепции народа. Сравнивая революционные доктрины российских социалистов, он приходит к выводу, что «отсталость России была для социал-демократической революционной теории источником безнадежных противоречий, в то время как революционная теория социалистов-революционеров исходила из нее и видела в ней единственный в своем роде исторический шанс, или, как сформулировал Воронцов, отсталость превращалась в преимущество».⁵⁴

Историю партии эсеров Хильдермайер рассматривает сквозь призму проблемы модернизации России. По его мнению, возникновение организационного и программно-тактического конфликта между различными течениями в эсерстве накануне 1914 – 1917 гг. было предопределено модернизационными процессами в российском обществе. В перспективе развития России обозначились две тенденции – либерально-буржуазный вариант (с приоритетом политических прав и свобод над социальным равенством) и социально-трудовой (с доминантой социально-экономических преобразований). Правое крыло эсерства (группа «Почин») предпочла первый путь развития (по западноевропейскому образцу), левое течение – второй (собственно российский вариант). Таким образом, подчеркивает Хильдермайер, победа «центробежных тенденций в партии эсеров над центростремительными» была вызвана глубокими причинами модернизации страны и неизбежно должна была привести к утрате партией «синтетического характера» ее идеологии и движения.⁵⁵

В условиях России модернизация страны была неизбежно связана с реализацией кардинальных социальных реформ. Либералы побоялись пойти на радикальные изменения. Их могли осуществить две могущественные революционные силы – эсеры и большевики, разногласия между которыми олицетворяли раскол между аграрным и городским секторами экономики. Невозможность интегрировать город и деревню составляла фундаментальную дилемму российской революции, которая стала главной причиной неудач обоих видов народничества и опыта социалистического строительства. Программа эсеров, рассчитанная на реализацию варианта некапиталистического развития и сохранения большого удельного веса аграрного сектора экономики, не отвечала задачам форсированной индустриализации, которые диктовались исторической необходимостью, считает историк.⁵⁶

В период активизации народных масс, подчеркивает Хильдермаейр, партия эсеров не смогла понять реалии современной России, не нашла оптимальный вариант собственной организационной структуры, позволяющей эффективно руководить народным движением. Неонародничество оказалось в 1917 г. политически неэффективным, поскольку ПСР не смогла стать партией аграрных масс, осталась партией интеллигенции. Эти идеи немецкого ученого оказались созвучны позициям американского исследователя российской революции П.Холквеста, который, с другой стороны, изучая причины победы большевистского движения, пришел к такому же выводу. По его мнению, большевики победили, потому что первыми стали применять в политической практике России популистские методы, опираясь на самодеятельность и активность народных масс, привлекать их на свою сторону и манипулировать в собственных политических целях и интересах.⁵⁷ Другой американский историк Р.Зельник обратил внимание еще на одну причину победы большевиков - способность создавать из среды рабочих преданные им кадры рабочей интеллигенции.⁵⁸

Диссертационное исследование С.Б.Сосинского, внука В.Чернова, «Page from the live and work of an SR leader a reappraisal of Victor Chernov» (Boston, 1995) является практически единственной фундаментальной работой, посвященной персонально Чернову. Автор, используя широкий круг источников, в том числе из коллекций Гуверовского Института Стэндфордского Университета США, исследует жизненный и творческий путь Чернова от гимназической скамьи до 1920 г. Он подробно останавливается на становлении мировоззрения теоретика эсерства, дает целостную характеристику философско-этическим взглядам. Автор полагает, что несмотря на существенные заимствования из философских теорий начала ХХ в, философская доктрина Чернова не лишена оригинальности и явилась фундаментом идеологии крупнейшей политической партии в России. Анализируя воззрения революционера, Сосинский отмечает противоречивое сочетание принципов гуманистической морали, с одной стороны, и политического утилитаризма - с другой. Это проявилось в оправдании террора как средства революционной борьбы. Противопоставляя политическую платформу Чернова в 1917 г. большевизму, исследователь обращает внимание на его приверженность демократическим ценностям, которые он пронес через всю свою жизнь. Причину поражения эсеровской партии ученый усматривает в стечении неблагоприятных исторических обстоятельств.

В своей статье «Чернов», опубликованной в совместном англо-российском сборнике статей «Решающая кампания Российской революции. 1914-1921» (1997), М.Мелансона подчеркивает, что разработанная Черновым социальная концепция российской революции была более адекватна российской реальности, чем марксистская. Более того, исследователь отмечает, что в положении о революционном союзе пролетариата, крестьянства и интеллигенции Чернов практически предвидел те социальные основы, на которых будет базироваться СССР. Автор полагает, что в период 1917 г. лично Чернов получил уникальный шанс воплотить свою теорию на практике. Но отсутствие у него политического чутья, умения проявить решительность, твердость в нужное время и в нужном месте, наряду со склонностью к политическому самопожертвованию, привели его к фатальному поражению как политического лидера⁵⁹.

В другой своей статье, посвященной партии эсеров в 1917-1920 гг., представленной в этом же сборнике, М.Мелансон отмечает, что эсеровская партия в период февральской революции столкнулась с рядом проблем. Во-первых, несоответствием между прежними организационными формами и массовой базой, вызванным притоком новых членов в партию (мартовских эсеров). Образовавшуюся гигантскую массу партийных эсеров невозможно стало контролировать ни организационно, ни идеологически. Во-вторых, это предопределило поляризацию правых и левых сил внутри партии и способствовало ее политическому расколу в дальнейшем. Руководство партии эсеров в Петрограде было представлено в основном приехавшими из-за границы прежними лидерами, политическая ориентация которых была весьма умеренна. Новые, левонастроенные лидеры партии еще не успели вернуться из ссылки и других мест заключения. Именно это ситуация повлияла на новый состав ЦК партии, в котором явно обозначился перевес правых элементов. К апрелю - месяцу приезда в Петроград Чернова, туда вернулись лидеры левых эсеров – Камков, Натансон, Спиридонова, которые с нетерпением ждали Чернова. Но приехавший Чернов неожиданно для левых сторонников отдал свое предпочтение правым – А.Гоцу, Авксентьеву и Зензинову, тем самым отстранив от участия в политике партии левые силы. По мнению Мелансона, этот выбор стал роковым и обусловил политическое одиночество Чернова.⁶⁰

Позиция эсеровской партии и взгляды Чернова в годы гражданской войны нашли отражения в общих работ зарубежных историков по истории революции и гражданской войны в России.⁶¹ Ряд специальных исследований посвящены изучению крестьянского движения, в той или иной степени позволяющие выявить степень влияния эсеровской партии в массах.⁶² В 1993 г. в Москве на русский язык была переведена книга известного голландского исследователя партии эсеров М.Янсена «Суд без суда. 1922 год. Показательный процесс социалистов-революционеров». В ней автор в рамках обозначенной темы затрагивает вопросы, связанные с отношением Чернова к террору в годы революции и гражданской войны, дает общую характеристику эсеровской эмиграции в 1920-е гг.

В отличие от других разделов российской истории изучение эсеровской эмиграции еще не стало предметом специального научного исследования за рубежом. Важным событием в этом направлении явилась публикация на английском языке в 1990 г. (Нью-Йорк, Оксфорд), а затем и на русском в 1994 г. (М.,) книги нашего соотечественника, эмигранта М.И.Раева «Россия за рубежом. История культуры русской эмиграции. 1919-1939». Автор вынужден констатировать, что несмотря на огромный массив источников, имеющихся по этой проблематике за рубежом, историография темы оказалась несопоставимо мала. Имеющиеся работы в основном посвящены русской литературе в эмиграции⁶³. По эсеровской эмиграции можно назвать лишь книгу Р.Абрагама, посвященной А.Керенскому⁶⁴. Вместе с тем, рассматривая основные периоды в жизни российской эмиграции в рамках культурной эволюции, автору не удалось ликвидировать досадный историографический пробел. Работа Д.Глэда «Россия за рубежом. Писатели, историки, политики» (1999 г.) является еще одной попыткой изучения российской эмиграции. Автор пошел по пути расширения хронологических рамок исследования, начиная историю российской эмиграции с XVIII в. и доведя ее до конца советского периода. Эсеровской эмиграции посвящены только две страницы⁶⁵.

Таким образом, представители зарубежной историографии выявили значительный фактический материал, получили интересные результаты по конкретным вопросам. Историки, о которых идет речь, едины во мнении, что Чернов сумел создать оригинальную теорию, обосновывавшую устойчивость крестьянского типа хозяйства в аграрно-индустриальной стране. Руководствуясь программно-теоретическими установками, предложенными Виктором Михайловичем, партия эсеров смогла завоевать симпатии трудящихся масс, в первую очередь крестьянства. Но вместе с тем следует отметить, что степень изученности мировоззрения Чернова вряд ли можно признать достаточной. Требуется выявление и конкретизация политических взглядов теоретика эсеров по философско-социологическим вопросам, социалистической программе, теоретическим и тактическим вопросам политической борьбы. Практически не исследована эволюция мировоззрения лидера эсеров в годы эмиграции, особенно в 1930-40-е гг.

Дальнейшее продвижение в изучении неонародничества возможно при условии обновления методологической базы на основе творческого переосмысления теоретических подходов, которые дает современная историческая наука, включая и немарксистские направления.

В процессе исследования основных аспектов миросозерцания Чернова мы попытались отойти от методологических установок классового детерминизма, полагая, что мировоззрение человека представляет сложный синтез различных составляющих и обусловлено целым комплексом условий, обстоятельств и не определяется исключительно социально-классовой принадлежностью индивида. Индивид в процессе жизнедеятельности выступает как активная творческая преобразующая сила, способная встать выше интересов той социальной среды, которая его породила. Большое влияние на формирование идеологических позиций индивида, наряду с его социальным окружением, имеют индивидуальные особенности (совокупность свойств и качеств характера, уровень и степень сознания, умственные способности, волевая направленность), круг интересов, ценностные, нравственные ориентации, перипетии жизненного пути.

Целью монографии является исследование политической стороны мировоззрения идеолога и теоретика неонародничества Чернова на философско-социологическом, программно-теоретическом и тактическом уровнях на всем протяжении его жизненного пути. Конечно, в рамках одной работы историк не в состоянии охватить все стороны мировоззрения Виктора Михайловича. Поэтому мы ограничимся теми его аспектами, которые способствуют выявлению роли Чернова как теоретика и идеолога неонароднического направления общественно-политической мысли, его вклада в развитие мировой социалистической идеологии и движения. На первый план исследования ставятся задачи: выявления философско-теоретической основы политического мировоззрения Чернова, обоснование им программно-тактических установок эсерства и разработка социалистической доктрины.

Далее предполагается рассмотреть основные вехи идейной эволюции Чернова в период с середины 20 – до конца 40-х гг. ХХ в., то есть после того, как партия эсеров перестает оказывать влияние на политическую ситуацию в России. В этот период Чернов осмысливает проблемы развития коммунизма и фашизма как идеологических, политических и экономических систем.

Решению основных задач исследования подчинена и структура монографии. Теоретико-методологическим основам мировоззрения идеолога неонародничества посвящена первая глава работы. Она включает анализ философско-социологических принципов, на которых выстраивалась его политическая концепция, концепцию типов капиталистической эволюции.

Во второй главе прослеживаются основные этапы политической и идейной эволюции Чернова, рассматривается его роль в разработке политических и тактических установок эсеровской партии.

Третья глава посвящена эволюции политических взглядов Чернова в период эмиграции. Особое внимание уделяется характеристике его политических идеалов, оценке политических процессов в СССР, анализируются взгляды Чернова по проблемам фашизма и роли ССССР во второй мировой войне.

Новизна работы проявляется в систематизации философско-социологических взглядов Чернова с его политическими установками. В монографии автор стремится проследить эволюцию взглядов Виктора Михайловича по коренным политическим вопросам на всем протяжении существования эсеровской партии в России и в эмиграции, что позволяет не только раскрыть его роль как теоретика и лидера партии, но и определить его вклад в сокровищницу мировой социалистической мысли.

Для решения поставленных задач проработан значительный комплекс архивных и опубликованных источников. Его основу составляет творческое наследие самого Чернова. Оно чрезвычайно огромно и многопланово. Неопубликованная его часть хранится в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) и Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ), а также в заграничных архивах Гуверовского Института войны, революции и мира Стэндфордского Университета США, Бахметьевского архива Колумбийского Университета США, Международного Института социальной истории в Амстердаме.

Исключительное значение для исследования политических взглядов имеют опубликованные работы Чернова дореволюционного, революционного и эмигрантского периодов. В 1917 г. ЦК партии социалистов-революционеров в целях популяризации свой идеологической доктрины планирует осуществить издание двадцатитомного собрания сочинений В.Чернова. В центральном издательстве партии в 1917-1918 гг. вышли два тома его сочинений, составленные на основе ранних работ, опубликованных в легальных и нелегальных изданиях. Первый том - «Земля и право» - включал наиболее важные работы по аграрно-правовой тематике. Второй - «Основные вопросы пролетарского движения» - затрагивал вопросы истории рабочего и профессионального движения в России и в Европе. Вошедшие во второй том статьи «Синдикализм и демократия», «Инициативное меньшинство и масса» позволяют обобщить и конкретизировать взгляды Чернова по вопросам демократии.

Проблему соотношения демократии и диктатуры Чернов продолжает разрабатывать и после большевистского переворота. Этому посвящены его статьи в эсеровских сборниках «Русский рабочий» (Пг., 1918), «Большевики у власти. Социально политические итоги октябрьского переворота» (Пг., 1918). Особенно важны для историка в плане выявления отношения лидера партии эсеров к большевистскому режиму статьи «Право революционной диктатуры», «Ленин против Каутского. Демократия и диктатура», опубликованные в 1918-1919 гг. в эсеровской газете «Дело народа». Определенный интерес в этом аспекте представляет публикация рукописных тезисов В.М.Чернова о демократии, представленных автором монографии в журнале «Исторический архив».⁶⁶

Работы Чернова периода гражданской войны и отрывки из начатой им истории партии эсеров представлены вместе с другими партийными документами в фундаментальном сборнике «Партия социалистов-революционеров после октябрьского переворота 1917 года», изданном в 1989 г. в Амстердаме известным зарубежным историком партии М.Янсеном. Голландский историк подготовил также к изданию в Москве наиболее полную версию «Конструктивного социализма» В.М.Чернова⁶⁷. Ряд работ Чернова нашел место на страницах отечественного сборника документов по истории партии эсеров «Партия социалистов-революционеров. Документы и материалы. 1900-1907гг.», (М.,1996 – 2000). В 2000 г. в российском журнале «Вопросы истории» (№7-10) зарубежными исследователями Ю.Г.Фельштинским и Г.И.Чернявским были представлены «Протоколы Центрального комитета Партии социалистов-революционеров с комментариями В.М.Чернова».

Особое значение для изучения политической позиции Чернова в годы гражданской войны имеют две его неопубликованные статьи В.М.Чернова «На фронте Учредительного Собрания» и «”Черновская грамота” и Уфимская Директория».⁶⁸ В них он дает оценку Директории и объясняет появление письма – инструкции ЦК от 24 октября 1918 г., явившейся поводом для Колчаковского переворота.

В годы эмиграции Чернов продолжает работать над важнейшими программно-теоретическими вопросами. Статьи, опубликованные им на страницах эсеровских заграничных изданий: «Революционная Россия», «Воля России», «Голос России» в 20-е гг. были положены в основу его фундаментальных теоретических исследований: «Конструктивного социализма» (Прага, 1925) и «Рождение революционной России» (Прага, 1934).

В 1920-е гг. Чернов плодотворно работает над выяснением причин появления и сущности фашизма.⁶⁹ Задолго до оформления теории тоталитаризма Чернов определил принципиальные черты сходства и отличия тоталитарных режимов правого и левого толка в статьях «Природа тоталитарного этатизма», «Этатизм, оттесняющий социализм», «Встреча антиподов», «Старые и новые диктатуры», «Как это произошло», «По ту стороны ошибок и ответственности». Статьи представлены в фонде Б.И.Николаевского в Гуверовском архиве Стэнфордского Университета США:⁷⁰

Ценную информацию содержат эпистолярные и мемуарные источники. Особую важность для нас представляют воспоминания Чернова «Записки социалиста-революционера» (Берлин, 1922 г.) и «Перед бурей» (Нью-Йорк, 1953 г.). Они имеют огромное значение для характеристики внутреннего духового мира революционера, воссоздания атмосферы, в которой он жил и писал свои работы. В своих воспоминаниях Чернов выступает как блестящий стилист, мастер психологического портрета и вместе с тем как ученый, пытающийся осмыслить эпохальные события в жизни страны и определить свое место в них. В работе использовались также мемуары соратников Чернова по партии и революционному движению.⁷¹

Весь комплекс источников позволяет решить поставленные в монографии задачи - расширить и конкретизировать представление Чернова по коренным программно-теоретическим вопросам, по-новому оценить вклад Чернова в историю развития мировой общественно-политической мысли.

Хотелось выразить искреннюю благодарность и признательность за сотрудничество и помощь американским коллегам: внучке Чернова – Ольге Андреевой-Карлайл, директору Гуверовского Института войны, революции и мира Стэнфордского Университета США Елене Даниельсон, архивистам Лоре Сороке, Наталье Пархоменко, профессорам Стэнфордского Университета Амиру Вайнеру, Ненси Коллман, Норманну Нэймарку и сотруднику СREEES Мери Дакин, профессорам Колумбийского Университета США Ричарду Вортману и Марку фон Хагену, профессору Калифорнийского Университета (Беркли) [Реджинальду Зельнику], Директору Бахметьевского архива Татьяне Чеботаревой, профессору Бостонского Университета США Анне Гейфман, Кати Стикел, В.Ващенко. Благодарю за содействие российских коллег: моего научного наставника профессора кафедры отечественной истории КГПУ, д.и.н. В.И.Федорову; учителя истории Т.В.Калачеву, внука В.М.Чернова – [С.Б.Сосинского]; архивистов: д.и.н., С.В.Мироненко, Л.И.Петрушеву, к.и.н., З.И.Перегудову, И.С.Тихонова, А.А.Федюхина (ГАРФ), К.М.Андерсона. Г.В.Горскую (РГАСПИ); руководителя московского офиса Международного Института социальной истории (Амстердам), к.и.н. И.Ю.Новиченко, к.и.н. К.Н.Морозова, Д.Перлиева, Д.Ковальского и Т.Ковальскую. Выражаю признательность и благодарность моим родителям В.В.Карманову и Н.Н.Кармановой, мужу С.П.Коновалову, родным К.В.Коноваловой, В.В.Карманову, М.В.Гревцевой и А.А.Гревцеву.

На обложке представлено фото В.М.Чернова (около 1935 г.) из личной коллекции О.В.Андреевой-Карлайл.

Примечания

¹ Николаевский Б.И. В.М.Чернов // Чернов В.М. Перед бурей. - Нью-Йорк, 1953. - С. 9.

² Лутохин Д.А. Зарубежные пастыри // Минувшее: Исторический альманах. Вып. 22. – СПб, 1997. - С.75.

³ Спиридович А.И. Партия социалистов-революционеров и ее предшественники. - Пг., 1918. - С. 150, 171.

⁴ Струве П.Б. Patriotica. Политика, культура, религия, социализм. - СПб., 1911. - С.10, 13-17, 56-58; Герценштейн М.Я. Аграрный вопрос в программах различных партий // Аграрный вопрос. - М., 1907. Т.2. - С.141.

⁵ Цит. По кн. Леонова М.И. Партия социалистов-революционеров. - М., 1997.- С.7.

⁶ Кистяковский Б.А. Государство правовое и социалистическое // Вопросы философии психологии. - 1906., Т. 85.; Вопросы философии. - 1990. № 6. - С.158.

⁷ Кубов А. [Аргунов А.А.]. Краткий очерк истории программы и устава П.С.-Р.// Памятная книжка социалиста-революционера. - Париж, 1911. - Вып.1.; Нечетный С. [Слетов С.Н.]. Очерки по истории возникновения партии социалистов-революционеров// Социалист-революционер. - 1912. № 4; Слетов С.Н. К истории возникновения партии социалистов-революционеров. - Пг., 1917.

⁸ Иванов-Разумник. История русской общественной мысли. - М., 1997. Т.3. -С. 247.

⁹ См.: Городницкий Р.А. Б.В. Савенков и судебно-следственная комиссия по делу Азефа // Минувшее. Исторический альманах. Вып. 18. – СПб, 1995. - С.211; Б.Савенков. Посмертные статьи и письма. М., 1926. С.24. Авксентьев Н.Д. Письмо «К с.-рам юга России» от 31 октября 1919 г. // Пролетарская революция. – 1921. - №1. - С.119; Партия социалистов-революционеров. Документы и материалы. В 3-х т. Т.3.Ч.2.Октябрь 1917 г. – 1925 г. – М., 2000. – С.414.

¹⁰ Ленин В.И. П.С.С. - Т.5. - С. 213.

¹¹ Цит. по кн. М.И. Леонов. Партия социалистов-революционеров в 1905-1907гг. - М.,1997. - С. 8.

¹² Бардин И. Политические партии и русская революция. - М., 1922; Быстрянский В. Меньшевики и эсеры в русской революции. - Пг., 1921; Луначарский А.В. Бывшие люди: очерк истории партии эсеров. - М., 1922; Мещеряков В.И. Партия социалистов-революционеров. - М., 1922; Черномордик С.П. Эсеры. - Харьков, 1930; Ярославский Е.М. Третья сила. - М., 1932.

¹³ Мороховец Е.А. Аграрные программы политических партий в России. - М., 1929; Стеклов Ю. Партия социалистов-революционеров (правых эсеров). - М., 1922.

¹⁴ Гусев К.В., Ерицян Х.А, От соглашательства к контрреволюции. - М., 1968; Гусев К.В. Партия эсеров: от мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции. Исторический очерк. - М., 1975.

¹⁵ История русской экономической мысли. - М., 1966. Т. Ш. Ч.1. - С.367.

¹⁶ Социологическая мысль в России. Очерки истории немарксистской социологии последней трети ХIХ - начала ХХ века - М., 1978. - С.117.

¹⁷ Хорос В.Г. Идейные течения народнического типа в развивающихся странах. - М., 1980. - С. 128.

¹⁸ Там же. - С.63, 66.

¹⁹ Алексеева Г.Д. Народничество в России в ХХ в. Идейная эволюция. - М., 1990.- С.88.

²⁰ Она же. Критика эсеровской концепции октябрьской революции. - М., 1989. - С. 48.

²¹ Гусев К.В. В.М.Чернов. Штрихи к политическому портрету. - М., 1999. - С.176.

²² Леонов М.И. Политическое руководство партии эсеров в революции 1905-1907 гг.// Общественно-политическое движение в России Х1Х-ХХ вв. - Самара, 1993. - С. 59-71.

²³ Там же. - С.63.

²⁴ Леонов М.И. Партия социалистов-революционеров в 1905-1907гг. - М., 1997. - С.102-103.

²⁵ Партия Социалистов-революционеров. Документы и материалы. 1900-1907гг.- М., 1996. Т.1. - С.9.

²⁶ Там же. - С.8-9.

²⁷ Городницкий Р.А. Боевая организация партии социалистов-революционеров в 1901-1911 гг. - М., 1998; Морозов К.Н. Партия социалистов-революционеров в 1907-1914 гг. - М., 1998.

²⁸ Морозов К.Н. Партия социалистов-революционеров в 1907-1914 гг. - М., 1998. - С. 12.

²⁹ Савельев П.И. Пути аграрного капитализма в России. Х1Х век (по материалам Поволжья): Дис… док. ист.. наук. - Самара, 1994. - С.66.

³⁰ Ярцев Б.К. Чернов, эсеры и большевистский режим // Свободная мысль. - 1994. - №5. - С.95-98.

³¹ Ярцев Б.К. Социальная философия В.Чернова // Был ли у России выбор? - М., 1996. - С.137, 139-140.

³² Ишин В.В. Социалисты-революционеры России. Конец ХIХ - начало ХХ века. - Астрахань, 1995. - С.62.

³³ Федорченко А.А. Политическая концепция В.М.Чернова. - М., 1999. - С.132-133, 136.

³⁴ Коновалова О.В. Правовые аспекты аграрной программы эсеров в идейном наследии В.М.Чернова // Россия: исследования по социально-политической истории, историографии, демографии. Сборник научных статей. - Красноярск, 1999; Она же. Разработка программы экономических преобразований партии социалистов-революционеров в трудах В.М.Чернова. - Красноярск, 2000; Она же. Преодоление народнических догм. В.М.Чернов о типах капиталистической эволюции // Свободная мысль. XXI в. – 2001. - №4; Она же. «Смешанная экономика»: вариант Виктора Чернова // Свободная мысль – XXI. – 2002. - №3; Она же. В.М.Чернов и аграрная программа партии социалистов-революционеров // Отечественная история. – 2002. - №2.

³⁵ История политических партий России. - М., 1994; История национальных партий России. - М., 1997; Политические деятели России, 1917 г.: Биографический словарь. - М., 1993; Политические партии России: история и современность. - М., 2000; Политические партии России. Конец ХIХ - первая треть ХХ века: Энциклопедия. - М., 1996; Политические партии России. Документальное наследие (исследовательский проект издания документов политических партий). См.: Партия социалистов-революционеров. Документы и материалы. В 3-х тт. / Т.1. 1900-1907 гг. - М., 1996; Т.2. Июнь 1907 г. – февраль 1917 г. - М., 2001; Т.3. Ч.1. Февраль-октябрь 1917 г. - М., 2000; Т.3.Ч2. Октябрь 1917 г. – 1925 г. - М., 2000; Программы политических партий России. Конец XIX – начало ХХ вв.- М., 1995.

³⁶ Костиков В. Не будем проклинать изгнанье... Пути и судьбы русской эмиграции. - М., 1990. - С.82.

³⁷ Чубыкин И.В.российские социалисты-революционеры в эмиграции (1920-е годы): Автореф. дис.... канд. ист. наук. – М., 1996. - С.24.

³⁸ Александров А.В. Образ будущей России в общественно-политической жизни российского зарубежья 1920-х гг.: Автореф. дис... канд. истор. наук. – М., 2001. - С.23. Представляет интерес в этом контексте работа: Пименов И.В. Отражение общественно-политической жизни России в печати Русского Зарубежья (20-30-е годы ХХ века): Автореф. дис.... канд. ист. наук. – М., 2002.

³⁹ Судебный процесс над социалистами-революционерами (июнь-август 1922 г.) Подготовка. Проведение. Итоги. Сборник документов. - М., 2002. - С. 138.

⁴⁰ Massaryk T. Zur russischen Geschichts und Religionsphilosophie. - Iena, 1913; Masaruk T. The Spirit of Russia: Studies in History, Literature, and Philosophy. - London, 1970. - V. 2. - P. 372-375.

⁴¹ Hecher J. Russian Sociology: A Contribution to the History of Sociological Thought and Theory. - New York, 1969.

⁴² Зеньковский В.В. История русской философии. - Л., 1991. Ч.2. Т.2. - С.31.

⁴³ Письмо М.В. Вишняка О.Редке от 15.11.1958. Hoover Institution archives. M.Vichniak Collection. Box.8. F.D.

⁴⁴ Вишняк М. К истории Февральской революции // Новый журнал. - 1958. Кн.54. - С. 201-202.

⁴⁵ Там же. - С. 203-204.

⁴⁶ Radkey O. The Agrarian Foes of Bolshevism. Columbia University Press, New-York, - 1958. - PP.212, 245, 318.

⁴⁷ Ibid. - P. 467.

⁴⁸ Ibid. - PP. 455, 457.

⁴⁹ Ibid. P.20; Radkey O. The Sickle under the Hammer. The Russian Socialist Revolutionaries in the early months of Soviet Rule. Columbia University Press, - New-York, 1963. - PP. 277, 481

⁵⁰ Perrie M. The agrarian policy of the Russian Socialist-Revolutionary Party from its origins through the revolution of 1905-1907. - Cambridge, 1976.

⁵¹ Immonen H. The agrarian Program of the Russian Socialist-Revolutionary Party, 1900-1914. - Helsinki, 1988.

⁵² Geifman A. Thou Shalt Kill. Revolutionary Terrorism in Russia, 1894-1917. - Princeton, 1995; Гейфман А. Революционный террор в России, 1894-1917. - М., 1997.

⁵³ Hildermeier M. The Russian Socialist Revolutionary Party before the First world war. St. martin’s Press. - New-York, 2000. - P.45.

⁵⁴ Хильдермайер М. Представления партии социалистов-революционеров о рабочем классе (1900-1914 гг.) // Рабочие и интеллигенция России в эпоху реформ и революций. 1861- февраль 1917. - СПб., 1997. - С.307, 308.

⁵⁵ Hildermeier M. The Russian Socialist Revolutionary Party Before the First World War. St.Martin’s Press, - New York, 2000. - PP. 338-340.

⁵⁶ Ibid, - PP. 340-343.

⁵⁷ Holquist Peter. What’s Making War, forging revolution: Russies’s continuum of crisis, 1914-1921, - Cambridge mass: Harvard University Press, 2002.

⁵⁸ Zelnik R. Worry about Workers: Concerns of the Russian Intelligentsia from the 1870s to What is to Be Done? // Extending the Borders of Russian History: Essays in Honor of Alfred J. Rieber / Ed. Marsha Siefert. - Central European University Press. 2003. - PP. 205- 226.

⁵⁹ Melanson M. Chernov // Critical companion to the Russian Revolution 1914-1921 / Edited by Edward Acton, Vladimir Cherniaev, Willian Rosenberg. - London, Sydney, Auckland, 1997. - PP. 136-137.

⁶⁰ Melancon M. The Socialist-Revolutionary Party (SRs), 1917-1920 // Ibid., - PP. 281-290.

⁶¹ Перейра Н. Сибирь: политика и общество в гражданской войне. - М., 1996; Шанин Т. Революция как момент истины. Россия 1905-1907 гг. – 1917-1922 гг.: Пер. с англ. - М., 1997; Dotsenko P. The struggle for a democracy in Siberia, 1917-1920, - Stanford, California, 1983; Footman. D. Civil War in Russia. - New-York, 1961; Keep J. The Russian Revolution. A stady in Mass Mobilization. - New-York,1976; Laqueur W. The Fate of the Revolution. Interpretations of the Soviet History from 1917 to the present. - New-York,1987; Liebman M. The Russian Revolution. - New-York,1970; Lincon W. Red Victory. A History of the Russian Civil War. - New-York, 1999; Mawdsley E. The Russian Civil War. - London-Sydney, Wellington, 1987; Pereira N. White Siberia. The Politics of Civil War. Montreal Kingston – London-Buffalo, 1996; Radkey O. The unknown civil war in Soviet Russia, - Stanford, California, 1976; Raleigh D. Experiencing Russia’s Civil War. Politics, society, and revolutionary culture in Saratov, 1917-1922. - Princeton and Oxford, 2002; Smele G. Civil war in Siberia. The anti-Bolshevik government of Admiral Kolchak, 1818-1920. - Cambridge, 1996; The Russian Revolution / Edited by M.Miller. - Blackwell, 2001.

⁶² Ferro M. October 1917. A social history of the Russian Revolution. - London, Boston and Henley 1980; Figes O. A people’s tragedy. The Russian Revolution: 1891-1924. - New-York, 1998; Figes O. Peasant Russia, Civil War. The Volga Countryside in Revolution (1917-1921). - Oxford, 1989; Gill G. Peasants and Government in the Russian Revolution. - London, 1979; The Politics of Rural Russia, 1905-1914 / Edited by L. Haimson. - Bloomington and London, 1979; Society and Politics in the Russian Revolution / Edited by R.Service. St.Martin’s Press, - New-York, 1992: Wcislo F. Reforming Rural Russia. State, local society, and national politics, 1855-1914. - Princeton University Press, Princeton, New Jersey, 1990.

⁶³ Раев М. Россия за рубежом. История культуры русской эмиграции. 1919-1939. – М., 1994. - С.24.

⁶⁴ Abraham R. Alexander Kerensky: The First Love of the Revolution. - New-York, 1987.

⁶⁵ Glad J. Russia Abroad. Writers, History, Politics. - Hermitage, 1999. - PP. 118-119.

⁶⁶ Коновалова О.В. В.М.Чернов о демократии и социализме // Исторический архив. – М., 2001. - №4. – C.3-10.

⁶⁷ Чернов В.М. Конструктивный социализм. - М., 1997.

⁶⁸ ГАРФ. Ф. 5847. Оп. Оп.2.Д.2; Hoover Institution Archives, B.I.Nicolaevsky collection, Вox 10. F.4; V.M.Chernov collection, Box 1.

⁶⁹ Булатов В. Враждующие близнецы // Воля России. - 1924. - №14-15. - С.121; Чернов В. Метаморфозы диктатуры // Революционная Россия. - 1929. - №70-71; Он же. На путях великого смятения // Революционная Россия. - 1929. - №77-78.

⁷⁰ Первые три статьи даются в ПРИЛОЖЕНИИ

⁷¹ Вишняк М. Всероссийское Учредительное собрание. - Париж, 1932; Он же. Годы эмиграции, 1919 - 1969 гг. - Париж; Нью-Йорк, 1970; Он же. Дань прошлому. - Нью-Йорк, 1954; Зензинов В.М. Пережитое. - Нью-Йорк, 1953; Керенский А.Ф. Россия на историческом повороте. - М., 1993; Савинков Б.В. Воспоминания террориста. - М., 1990; Церетели И.Г. Воспоминания о Февральской революции. В 2 кн. - Париж, 1963.

socialist.memo.ru – Российские социалисты и анархисты после Октября 1917 года