Из материалов научной конференции: "УРОКИ ИСТОРИЧЕСКОГО ОПЫТА: ФЕВРАЛЬ 1917-го И ПОСЛЕ...", проведенной 5 марта 1997 г. Институтом сравнительной политологии РАН и СДПР.

Из выступления Яхимович З.П. ::

Я буду максимально краткой, и постараюсь выделить некоторые проблемы, которые, по-моему, в наших первых докладах недостаточно прозвучали. Если мы говорим о Февральской революции 1917 года, то первое, что напрашивается, это вопрос о том, возможна ли для России демократия или Россия всей своей ментальностью, историческими традициями, методами действий и т.п. обречена вечно на какие-то скачки и революционные потрясения. И вот в этом отношении, мне думается, одим из важных моментов, особенно в первые месяцы после Февральской революции, было то, как Россия, еще недавно монархическая, легко примирилась с отказом от монархии. В основной своей части традиционалистски настроенное крестьянство спокойно принимает факт падения монархии Романовых. Лишь в первые дни решался вопрос, быть ли России конституционной монархией или республикой, а уже с начала марта правомонархические партии и движения дезориентированы, под открытыми знаменами они не выступают, либеральная часть оказывается самой правой частью умеренного политического спектра, а левый спектр весь просоциалистической или демократической ориентации.

Все первые месяцы вплоть до апрельского кризиса дают свидетельство высокой самоорганизации российского общества. Помимо тех форм, о которых уже говорили - фабзавкомы, Советы и так далее, создаются исполнительные комитеты губернского, волостного, уездного уровней, вокруг которых группируется политический актив, создается значительный круг профессиональных организаций, который возрождается после реакции 1907-1914 годов, а потом и репрессий военного времени. Вот эта мобилизация, можно сказать, политической активности масс, и есть отличительная черта революции первого этапа. И все последующее уже разворачивалось на фоне пробужденной политической активности масс, правда, по-разному воспринявших опыт первых месяцев революции, по-разному прошедших испытание демократией и либерализмом или, позже, социализмом. Вот это обстоятельство, мне думается, необходимо учитывать.

Второй момент, который я бы обозначила - это то, что российская революция 1917-го года была где-то на стыке времен. Она, с одной стороны, воспроизводила (и тут уж ничего не поделаешь - слишком много было аналогий) картину революции XVIII века во Франции, массовой революции антифеодальной, анти-абсолютистской, но с другой стороны, она как бы первая революция, если не считать революции 1905-го года (но она уже на уровень выше, чем революция 1905-го года), XX века, она предвосхищает сложную смесь интересов и требований, которые несут революции в XX веке. Как ее назвать - демократическая революция, антифеодальная революция? Пролетарской революцией ее называли на Западе именно потому, что ее делали рабочие и гарнизон, скажем, питерский, была такая оценка. Кстати, это вызвало размышления А.Грамши на тему о том, каким принципом руководствоваться при назывании революций? Если следовать логике "кто их делает", то тогда и первая мировая война тоже пролетарской может быть названа, потому что основная масса воюющих - это пролетариат. Размышления эти обусловлены тем, что фактически с февраля в единой революции множество потоков. То, что Германия для себя откроет позже в 1918-1919 годах, Россия продемонстрирует и в ходе процесса от Февраля к Октябрю, и далее в Октябре, в гражданскую войну. Это - сочетание крестьянского движения и городского движения. Кстати, конфликт города и деревни - очень сущностная часть. Сейчас этого конфликта в такой форме быть уже не может, так же, как и той значительной роли, которую играло крестьянство, хотя бы потому что 8-миллионная армия, сосредоточенная на фронтах и 2-3 миллиона резерва - это по преимуществу крестьяне. Так что крестьянская психология, прорывавшаяся разными своими формами в условиях 17-20 годов, сейчас уже не сработает в чистом виде, потому что основная масса населения России урбанизирована. И другой менталитет, другое социальное поведение.

Следующий момент - революция 1917-го года сразу показала кризис тех политических форм демократии, либеральной парламентской демократии, которые были наработаны на Западе в XVII-XIX веках (все западные страны выходят из войны, оказавшись перед необходимостью глубокого реформирования института парламентаризма). И не последнюю роль играет здесь самый демократический избирательный закон, который был выработан для выборов в Учредительное собрание. С этого времени всеобщее избирательное право из политического лозунга становится и практическим лозунгом в ряде стран, а значительное расширение избирательного права придает иной характер и парламентаризму. Туда широко входят левые силы, социалистические, крестьянские партии и так далее.

Либерализм в этих условиях вынужден искать себе новую идентичность, примеряясь к XX столетию. И только после Второй мировой войны он найдет себе второе лицо в виде социального либерализма, демократического либерализма, а сейчас - неоконсервативного либерализма. И в этих условиях, думается, 1917-й год и падение одной из крупнейших монархий в числе воюющих стран предвосхитили дискредитацию монархического режима как режима единоличного правления во многих странах, потому что на протяжение 1918-1920-го годов мы можем назвать десятки стран, которые принимают конституции, либо ограничивающие монархию, либо провозглашающие республиканский строй. На развалинах Австро-венгерской империи возникают в основном республики (кроме Югославского королевства), утверждается республиканский строй в прибалтийских странах, отколовшейся от России Польше и так далее. И это уже тоже демократизация политических процессов ХХ столетия.

И последний момент - это проблема стыка демократии и социализма. Конечно, понимание демократии и социализма, особенно от Февраля к Октябрю, достаточно примитивно. Есть ленинградский историк ..., который занимается проблемами социалистического сознания и демократического сознания, и тоже ленинградская исследовательница, исслеюдующая социалистическую идею в массовом сознании 1917 года. Вот если мы обратимся к этому спектру событий 1917-го года и подумаем о том, как в массовом сознании нынешнем отпечатался опыт 1991-го года и пяти первых лет реформ в России, то тогда мы должны будем признать факт крайней фрустрации сознания, смешения, соединения воедино социалистических лозунгов с лозунгами частно-предпринимательскими, демократии с авторитаризмом. А.Мигранян, который выступает с убеждением, что демократия в России должна пройти через этап авторитаризма, достаточно любопытный прецедент. И в этих условиях примитивизм восприятия понятия демократии и социализма в 1917-м году аналогичен тому, как воспринимали солдаты, принимавшие участие в декабристском восстании, понятие конституции, - они думали, что это жена Константина, за которого надо ратовать вместо Николая, наследника. Так вот, демократия для участников событий достаточно сложна, но за этим пробивается, при всей политической неграмотности, низкой политической культуре, осознание прав гражданина, осознание его права на соучастие в решении политических вопросов и решении социальных и экономических проблем.

И когда демократия политическая оборачивается антидемократией экономической и социальной, то это дополнительный аргумент в пользу иных решений и иных альтернатив. Демократия, проигранная на поле социально-экономических реформ, оборачивается большевистским режимом, который вынужден действовать в силу логики уже других законов. Так что в этом смысле Февральской революции всегда не везло, она зажата войной и Октябрем 1917-го, но переосмысление, размышления о судьбах демократии в ХХ столетии, начинаются, пожалуй, в полной мере именно под влиянием Февраля в России.

socialist.memo.ru – Российские социалисты и анархисты после Октября 1917 года